Немая. Книга 2

В целом я не против замужества, но не с бухты-барахты же. Подготовиться надо, платье красивое сшить, девичник устроить… А меня перед фактом поставили — жена. Первый раз замуж выхожу и так скомканно. Обидно.

— Помила, что происходит? — выглянула из-за ширмы.

— Так приданое твоё переносим, — последовал ответ.

— Сейчас?!

— А когда ещё? Ночь в доме мужа провела, он тебя поутру с позором не выгнал. Значит, пора приданное переносить, — пальцем указав, куда очередной сундук ставить, ответила тётушка.

— За что выгнать-то? — непонимающе тряхнула я головой. — Что за дикость?

— Мало ли какая причина могла быть, — устало присела Помила на тот самый сундук, что только занесли. — Невеста девственность потеряла с кем-то, а то и вовсе не женского полу оказалась, или ещё бывает старуху за юную деву выдали, напоив её омолаживающими отварами. — И вдруг вновь подскочила и уже в полный голос: — Осторожнее! Это подарок кагана дочери. Если разобьёте, то он вас на кол посадит, а я перед тем самолично руки оторву.

Бедные слуги, напуганные перспективой страшного наказания, замерли со своей ношей, а я пыталась рассмотреть, что за ценность они несли. А когда опознала в громоздком предмете большое зеркало в золочёной резной раме, зажала рот обеими руками — чтобы визгом своим не перепугать несчастных окончательно.

Моя мечта наконец-то сбылась! Зеркало! У меня будет зеркало в полный рост. Да только ради этого я готова замуж выйти.

Кстати, а где муж мой?

Наблюдая, как устанавливают подарок отца, опирая его на гору одеял и подушек, — откуда столько взялось? — я осматривала юрту. Обставлено всё было на привычный по дому деда Осея манер. Обеденный стол и стулья нормальной высоты, горка с посудой прикрыта чистой нарядной занавеской, за ширмой кровать, на которой я сегодняшнюю ночь провела, рабочая конторка, пирамида из нескольких сундуков. Должно быть, в них одежда хранится. На стенах ковры. У входа вешалка для верхней одежды.

Правда, сейчас половина юрты завалена моим приданым, и от прежнего уютного порядка холостяцкого жилья осталось воспоминания.

— Даша, доброе утро! Проснулась, стрекозка моя? — муж или пока ещё жених? — стремительно вошёл в юрту. Чуть было не споткнулся об вовремя неубранный с прохода сундук и шагнул ко мне. — Выспалась, душа моя? Не хотел никого пускать, чтобы ненароком не разбудили, но тётушку твою не остановишь. Положено так, и всё тут.

Он нежно смотрел в моё заспанное лицо, гладил по спутанным волосам, но я видела, что Ерофей о чём-то тревожится.

— Что-то случилось?

— Не с этого наша семейная жизнь должна была начаться. Иначе всё себе представлял, но… — тонко очерченные брови царевича сошлись на переносице, — ночью гонец прискакал. Отец требует, чтобы я срочно в Светолобожск вернулся. Причину не называет, но просит не медлить. Могу ли попросить тебя, душа моя?

— Всё что угодно, — думая о том, что попросит с ним ехать, согласилась я.

— Прежде чем отбыть в столицу, должен кагану доложить об отъезде, проститься честь по чести, сказать, что дела боярину Судиславу передаю, — киваю понимающе. — Но ты же знаешь, как трудно к правителю на приём попасть. За месяц записываться надо.

О да! Неторопливый уклад жизни кочевников полностью отражался и на придворных кагана. Прошение, переданное в канцелярию, легко могло затеряться или нечаянно быть забытым среди таких же прошений и докладов. Аудиенцию можно ждать неделями, а то и месяцами, если проситель не догадался «поклониться» надлежащим образом. Но послу надо было срочно.

— Давай я сейчас приберусь, чаю выпьем и пойдём отца благодарить за подарки, — предложила мужу. — Там и скажешь всё что хотел.

— Понравилось зеркало? — улыбался Метин, радуясь, что угодил подарком. — Дуняше спасибо скажи, она подсказала.

Удивительное дело, степняки все иноземные имена на свой лад переиначивали, но подругу мою никто по-другому не называл. И Кудрет, и слуги, вот и каган невестку ласково величает Дунечкой. Хорошая она у меня, жаль расставаться будет, но у каждого человека свой Путь, своя судьба.

— Жену пока здесь оставишь? — вопрос отца вырвал из размышлений, и я, не успев сориентироваться, что невместно жене поперёд мужа отвечать, ляпнула: — Нет! Я с Ерофеем поеду.

Сказала и поняла, что всех поставила в неловкое положение. Кагана — кажется, он не успел закончить вопрос, а я его перебила, мужа — выказав неуважение, и себя — показав всем, какая я невежа.

— Ой, простите… — пискнула едва слышно и спряталась за широкую спину посла.

— Плохо я дочь воспитал, — вздохнул отец, обращаясь к зятю. — Надеюсь, что хоть тебя слушаться станет.

Стояла, низко опустив голову, кусая губы и ругая себя на чём свет стоит.

— Дарья хорошая дочь, и я уверен, что отличной женой и матерью будет, — выступил в мою защиту Ерофей. — Переволновалась в последние дни очень. Простим её… эээ… отец?

— Простим, сын! — легко согласился каган, а потом добавил: — Вот и ещё один сын у меня появился. Для ровного счёта ещё бы одного…