Неман! Неман! Я — Дунай!

Проехав на бронеавтомобилях несколько десятков километров, увидели ползущий навстречу автобус. Мирный голубой автобус — в нем возвращались из отпуска к месту службы человек двадцать командиров. От них узнали, что Алитус занят немцами, а танки противника ворвались в город еще в полдень. Теперь мне стало понятно, почему не вернулись из Алитуса командир разведотдела и лейтенант Гаспарьян со своей командой. Ехать дальше было бессмысленно. Мы повернули на Каунас.

На командном пункте застали только начальника штаба генерала Шлемина с отделением охраны и со взводом связистов.

— Штаб армии переместился в Кайшадорис, — сказал мне Шлемин. — Часа через два мы выедем тоже туда. Наша задача — к утру развернуть там командный пункт, а вам надо подготовить к действию узел связи.

— Видимо, товарищ генерал, придется перейти на радио…

— Это нежелательно. Постарайтесь добиться телефонной связи. Штаб 128-й дивизии разгромлен. Командир дивизии генерал Александр Семенович Зотов ранен и попал в плен. Немцы, очевидно, захватили всю документацию, а стало быть, и шифродокументы. Так что радиосвязь — только в крайнем случае.

— А долго ли штаб корпуса будет под Казлу-Рудой?

— Недолго. Противник переправился через Неман не только у Алитуса, но и в районе Меркине. Теперь он повис над нашим левым флангом. Удержать правый берег Немана нам не удастся. 5-я танковая дивизия так и не найдена.

Генерал Шлемин был подавлен событиями дня. Теперь предстояло и нам покинуть форт № 6. А тут еще тяжелым камнем на сердце каждого легла забота о семьях: они оставались в Каунасе, эвакуация началась только во второй половине дня 22 июня.

Раздается команда «По машинам!». Мы покидаем форт № 6, который прослужил нам всего один день.

В Кайшадорисе я немедленно попробовал подать соединительные линии телеграфным кабелям от конторы связи на командный пункт армии. Но эта затея оказалась бесполезной, а своих полевых средств для связи с соединениями на большие расстояния мы не имели.

Обстановка в штабе была нервозная: отсутствие стабильной связи с войсками, скудность сведений о противнике, а главное, невеселые итоги первых дней боев действовали угнетающе. В соответствии с приказом 16-й стрелковый корпус отошел на Каунас и затем, оставив его без боя, вышел к Ионаве. Все части 5, 188 и 33-й дивизий переправились на правый берег Немана, но удерживать там оборону уже не могли, так как немцам в первый же день удалось захватить мосты в Алитусе и Меркине. Оказался под ударом весь левый фланг нашей армии.

В такой ситуации собрался Военный совет армии. По одному виду генерала Морозова, поседевшего за эти дни, можно было понять, что положение наше тревожно.

Когда я вошел, командарм докладывал собравшимся обстановку. Он стоял, опершись одной рукой о стол, а в другой держал обломок указки. Генерал Шлемин жестом предварил мой доклад, и я присел на свободный стул.

— В сложившейся обстановке и при учете наших сил целесообразно развивать наступление на север, пробить боевые порядки 4-й танковой армии немцев, наступающей, видимо, на Двинск, и соединиться с другими войсками нашего Северо-Западного фронта. — Обломком указки Морозов проскреб на карте линию севернее Ионавы. — Есть и другая возможность, — продолжал он, — ударить во фланг танковой группе противника и соединиться с войсками Западного фронта. — Командарм замолчал, будто ему трудно было говорить.

Воспользовавшись паузой, поднялся начальник разведки подполковник Сошальский.

— Мы располагаем данными, что танковые колонны немцев растянулись по магистральным дорогам и рассечь их в удобном месте будет возможно, — сказал он и поспешно опустился на место.

— Товарищ командующий, а почему мы все-таки без боя оставили Каунас? — задает кто-то вопрос генералу Морозову.

— Если бы мы удерживали оборону по правому берегу Немана, тогда Каунас стал бы ключом этой обороны, — отвечает Морозов. — Оставаться в Каунасе — означало бы добровольно идти в окружение. Это только на руку немцам. Наша задача сейчас, нанося удары противнику, выйти на соединение с войсками стратегического эшелона…

Вошел оперативный дежурный. Он доложил, что из штаба фронта прибыл на самолете командир, желающий видеть командующего армией.

После ухода Морозова заговорил генерал Шлемин. Он успел только сообщить, что оба плана операций отправлены в штаб фронта и после санкции мы начнем активные действия всеми соединениями. В это время вернулся командарм. Он был неузнаваем: воспаленные от бессонницы глаза налились кровью, почерневшее за эти дни лицо словно окаменело. Ни на кого не глядя, он быстро прошел к столу, схватил обломок указки, отвернулся к карте. Несколько секунд что-то искал. Указка уперлась в слово «Каунас».

— Вот! — ни на кого не глядя, проговорил Морозов. — Из района Ионавы будем наступать на Каунас, а затем — на Восточную Пруссию. Это приказ Наркома обороны.

— А как же наш план? — спохватился генерал Шлемин.

— Штаб фронта ничего не ответил по поводу нашего плана, — глухо проронил Морозов.

Воцарилось тягостное молчание.