Неман! Неман! Я — Дунай!

Встал я очень рано. Дочки еще спали. Я поцеловал их спящих и долго смотрел на каждую, будто готовясь к разлуке.

— Что-нибудь случилось? — тревожно спросила жена.

— Пока ничего… Но если что-нибудь… В общем, если увидишь, что разорвалась бомба или снаряд, сразу бросайтесь в воронку. В одно место два раза не попадает. Это проверено.

* * *

— Не слишком ли вы открыто сосредоточились у границы? — спросил командующий округом Ф. И. Кузнецов. — Как бы на той стороне не пронюхали об этом. Не избежать тогда неприятностей.

— Мы все сделали, чтобы наши перемещения не вызывали подозрений. Просто соединения оставили лагерь в порядке учений, — ответил И. Т. Шлемин.

— Руководство одобрило?

— Есть решение Военного совета армии.

— Мне доложили, что и боеприпасы выданы войскам.

— Выданы.

— Пожалуй, поторопились. Осторожнее с ними. Один случайный выстрел с нашей стороны немцы могут использовать как повод для любых провокаций.

— Понимаем. Люди строго предупреждены.

Несколько секунд оба стояли молча, уставившись друг на друга. Высокий, статный генерал Кузнецов и маленький, бритоголовый, но покоряющий своим спокойствием генерал Шлемин.

Кузнецов нервно то надевал, то снимал перчатки.

— Запутанная обстановка. Страшно запутанная…

Командующий округом направился к выходу. Был он заметно расстроен, шел углубленный в свои мысли, ничего не замечал. Уже сидя в машине что-то собирался сказать начальнику штаба армии, но промолчал и только махнул рукой:

— Ладно!

Конкретных указаний он не дал. Но мы были довольны уже тем, что боеприпасы остались в войсках.

Через два часа я выехал в форт № 6.

Наступил вечер 21 июня. На узле связи работа не утихала: из дивизий поступали сообщения одно тревожнее другого. Штаб обобщал их и передавал в округ. Оттуда требовали уточнений. Донесения, запросы, распоряжения — связисты еле успевали справляться с этим огромным объемом работы. Ни на одних, даже самых напряженных учениях, так не загружали нас.

* * *

В хлопотах и заботах мы и не заметили, как наступили новые сутки, новый день, который стал переломным в истории. Потом мы уже делили всю нашу жизнь на две части. Вспоминая что-либо, непременно добавляли: «Это было еще до войны…»

Напряжение в штабе стало стихать часам к трем утра. Похоже, зря мы всполошились. На немецкой стороне — тишина. Мои телеграфисты, радисты, телефонисты устало разминают плечи. Наконец-то можно отдохнуть.

Шлемин задумчиво ходит по кабинету.

— Идите, поспите, — говорит он мне.

По дороге в казематы, где разместились теперь работники штаба, встречаю начальника инженерных войск армии полковника С. М. Фирсова. Хмурый, сердитый. Перед выдвижением войск к границе он получил с окружного склада около десяти тысяч мин. С согласия командарма Сергей Михайлович силами своих саперов заминировал танкоопасные направления приграничной полосы. Узнал об этом начальник инженерных войск округа, задал нагоняй: почему без его разрешения! Фирсов вздыхает, грустно улыбается:

— Да, видно, поторопился я. А теперь впору саперов посылать снова все разминировать.

Уладив все дела на узле связи, я направился к себе в отсек. Не раздеваясь лег. Усталость взяла свое — сразу задремал. Сквозь сон мне послышался гул самолетов. «Видимо, учебные полеты назначили на воскресенье…»

От Немана до Прута

1

Боевая тревога! Вставай! — кричит оперативный дежурный. Слышны сильные взрывы и нарастающий гул самолетов. Выскочили из убежища — немецкие самолеты бомбят каунасский аэродром. Высокие черные столбы поднимаются на летном поле. Аэродром в густом дыму, сквозь него пробиваются огненные языки. А над головой — новая армада тяжелых машин с черными крестами.

Бегу на узел связи. Там творится что-то несусветное: беспрерывно трещат все аппараты Морзе и СТ-35, капитан Васильев с воспаленными от бессонницы и напряжения глазами бегает от одного аппарата к другому. На лентах — одни и те же сообщения:

«Противник открыл сильный артиллерийский огонь…»

«Противник обстреливает из орудий наш передний край…»

«Артиллерия противника открыла огонь по нашим позициям…»

«Артиллерийский обстрел противник перенес вглубь…»

— Дела… — расстроенно говорит мне капитан Васильев.

— Не время сейчас об этом, Дмитрий Михайлович. Звоните в оперативный отдел и зовите направленцев для переговоров по Морзе.

— Товарищ майор, начальника штаба просят к аппарату Бодо, — докладывает бодист.

Приходит сообщение из Казлу-Руды — «Немцы бомбят лагерь». Но остававшиеся там части успели покинуть лагерь до налета вражеской авиации.

Генерал Шлемин докладывает в округ обстановку: «Все соединения армии заняли оборону вдоль линии государственной границы. Сосед справа — 8-я армия. Слева — 3-я армия Западного округа… В 4.00 по всей линии нашей обороны противник открыл артиллерийский огонь».

И еще более тревожные сообщения из соединений:

«Нас атакуют немецкие танки…»

«Отражаем атаки пехоты противника…»

«Атаки противника отбиты. Взято в плен 25 немецких солдат…»

— Ура! — кричит дежурный морзист, и через минуту по всему узлу проносится весть: «Взято в плен 25 немецких солдат!»