Немецкая идеология

« Бельгийскиедемократы! Неужели ты думаешь, что они ушли хоть наполовинутак далеко, как мы, немцы? У меня была схватка с одним из них, который считает химерой осуществление свободного человечества!» (стр. 28).

Здесь национальность «Человека», «сущности человека», «человечества» кичливо выступает перед бельгийской национальностью.

« Французы, оставьте Гегеля в покое до тех пор, пока вы не поймете его». (Мы думаем, что та, очень слабая сама по себе, критика философии права, которую дал Лерминье ^{345}, обнаруживает больше понимания Гегеля, чем все, что писал когда-нибудь господин Грюн под собственным ли именем или как «Ernst von der Haide» [465].) «Не пейте в течение года ни кофе, ни вина; не разгорячайте Своего духа никакой возбуждающей страстью; предоставьте Гизо управлять и верните Алжир под владычество Марокко» (как мог бы Алжир вернуться когда-либо под владычество Марокко, даже если бы французы отказались от него!); «сидите где-нибудь в мансарде и штудируйте „ Логику“, а вместе с ней и „ Феноменологию“. Когда, по истечении годичного срока, похудевши, с красными глазами, Вы спуститесь на улицу и споткнетесь о первого встречного щеголя или общественного глашатая, то не смущайтесь. Ибо за это время Вы стали великими, могучими людьми, Ваш дух уподобился дубу, питаемому чудотворными» (!) «соками; все, на что Вы ни посмотрите, открывает перед Вами свои, наиболее глубоко скрытые изъяны; хотя Вы и сотворенные духи, Вы все же проникаете внутрь природы; Ваш взор испепеляет, Ваше слово передвигает горы, Ваша диалектика острее, чем острейшая гильотина. Вы являетесь в Ратушу – и буржуазии как не бывало. Вы входите в Бурбонский дворец – и он распадается, вся его палата депутатов растворяется в nihilum album [466], Гизо исчезает, Луи-Филипп тускнеет и превращается в историческую схему, и из руин всех этих погибших моментов возносится горделиво и победоносно абсолютная идея свободного общества. Без шуток, Гегеля Вы можете победить, только если сами раньше станете Гегелем. Как я уже сказал выше: возлюбленная Моора может умереть только от его руки» ^{346}(стр. 115, 116).

Всякому тотчас ударит в нос беллетристический душок, исходящий от этих положений «истинного социализма». Как и все «истинные социалисты», господин Грюн не забывает преподнести нам снова старую болтовню о поверхностности французов:

«Судьба обрекла меня на то, чтобы всякий раз, когда я наблюдаю вблизи французский дух, видеть его недостаточность и поверхностность» (стр. 371).

Господин Грюн не скрывает от нас, что книга его имеет целью возвеличить немецкий социализм как критику французского социализма: