Немецкая классическая философия религии

Таким образом, вскрывается новая противоположность между "сердцем" и "действительностью". С одной стороны, "закон сердца" требует своего осуществления в мире, а с другой - противоположная действительность всему этому препятствует. Вывод, к которому приходит индивидуум, состоит в том, что страдающим необходимо помочь; у жестокой необходимости нужно отнять силу, которую она имеет и проявляет. Так, "благо человечества" становится "законом", который озадачивает индивидуума стремящегося улучшить мир.

В данном самочувствии выражается особое наслаждение и удовлетворение. Индивидуальное самосознание хорошо чувствует высокую серьёзность своей цели; оно ощущает эту свою личную возвышенность: страдание мира перед его глазами и улучшение мира - в его "сердце"!

Но как только "закон сердца" переходит в действительность, эта возвышенность тотчас утрачивается. В самом деле, когда уничтожается противоположность между "сердцем" и "действительностью", "закон сердца" сразу же выходит из "личной воли". Он теперь, говорит Гегель, - закон, но уже более не "закон сердца" (См.: Гегель Г.В.Ф. Система наук. Часть первая. Феноменология духа. Пер. Г. Шпета. - СПб.: Наука, 1992. - С. 198).

В результате индивидуум, стремящийся переделать действительность и улучшить мир, набирается "житейского опыта". Данный опыт имеет три различные формы. Куно Фишер пишет об этом так, передавая главное содержание гегелевских мыслей: "Во-первых, закон сердца может достигнуть господства и, как господствующий закон, становится таким же закоченелым, ... как и вызвавший ненависть; во-вторых, действительность может быть не жестокою и тираническою необходимостью, вызывающею борьбу, а оживлённым порядком вещей, в котором люди чувствуют себя удобно и спокойно и потому ничего не хотят знать о законе сердца и о сердце "этого" индивидуума, который навязывается им и нарушает их спокойствие: в этом случае исправителю мира люди кажутся уже не заслуживающими сострадания, а отвратительными, неспособными к улучшению и недостойными его; наконец, в-третьих, каждый индивидуум может следовать закону своего сердца, он живёт согласно своим стремлениям, желаниям и интересам и наслаждается своею жизнью, насколько способен и пока может. Таков круговорот мирской жизни, которому исправитель мира не может содействовать законом своего сердца, так как конкуренция слишком велика" (Фишер К. Гегель. Его жизнь, сочинения и учение. Первый полутом. Предисл. В. Вандека и И. Тимоско. - М.; Л., 1933. - С. 274).

Всё это необходимо было учитывать "критикам", возомнившим слишком много о "законе" своего "сердца". В толкование философии как критики они включали самооценку философской мысли как орудия глобальных изменений в реальной жизни, культуре, социуме в целом (См.: Баллаев А.Б. Указ. соч //История философии. Запад - Россия - Восток. Кн. 2. - С. 474).

Как видим, в отличие от кантовской классической установки "классическая критика" младогегельянцев противилась всякой "позитивной" философии. Один из её вдохновитель Арнольд Ругэ прямо заявлял, что шеллингово учение об откровении "не несёт на себе ничего классического" (См.: Schelling F.W.J. Philosophie der Offenbarung /M.Frank. Frankfurt a.M., 1993. - S. 353).

Для младогегельянцев особо важным был 1840 год. Это было время новых надежд. Сменившийся в Пруссии король несколько ослабил цензурный гнёт, чему в немалой степени способствовал и Шеллинг, имевший на него определённое влияние. Однако младогегельянцы не получили никаких шансов на университетскую карьеру. Молодой Маркс, после увольнения Бруно Бауэра (книга Бауэра "Критика евангельской истории синоптиков и Иоанна", вышедшая в 1841-1842 гг., произвела сенсацию. Аббат Цешковский называл его произведение "терроризмом науки", Бауэр, по словам аббата, учинил настоящую "гильотину мысли". Он "привёл к такому положению, что достаточно называться теологом, чтобы навлечь подозрения". - См.: Б. Чернышёв. Предисловие к переводу. Бауэр Бруно. "Трубный глас страшного суда над Гегелем". - М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1933. - С. 26) также расстался со всеми надеждами получить место приват-доцента в Берлинском университете. Это - самый, быть может, крупный просчёт со стороны правительственных кругов. Вовремя заметить талант, направить его энергию в позитивное русло одна из важнейших функций и целей государства.

По словам М. Гесса, молодой Маркс как философ умён и глубок. Он превосходит не только Штрауса, но и Фейербаха. Маркс, развивает Гесс свою мысль, является "величайшим, быть может, единственным из ныне живущих, настоящим философом". Как философ он "сочетает с глубочайшей серьёзностью самое едкое остроумие; вообрази себе соединёнными в одном лице Руссо, Вольтера. Гольбаха, Лессинга, Гейне и Гегеля..." (MEGA. Karl Marx Friedrich Engels Gesamtausgabе. - Berlin. Abt 1, Bd. 1-2. - Bd. 2. - S. 261).