Немецкие деньги и русская революция: Ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского

Очень интересная история связана с фамилией Фейерабенда. Ее немецко-еврейский оттенок вполне соответствовал основному направлению «документов» Оссендовского, и она много раз употребляется им. Тем не менее, это реальное лицо. Хотя его роль и занятие не отвечают той тени, которую использует Оссендовский в своем театре. Некоторые сведения о В. А. Фейерабенде и его деятельности в Ставке и вокруг нее мы находим в монографии В. Д. Поликарпова «Пролог Гражданской войны в России» (М., 1976). Рядовой В. А. Фейерабенд являлся в ноябре 1917 г. членом Военно-революционного комитета 3-й армии, располагавшемся в Полоцке. Он принимал участие в совещании с петроградскими делегатами 15 ноября 1917 г. по разработке планов овладения Ставкой в Могилеве. В составе делегации революционных войск 18 ноября он был уже в Могилеве. Вместе с другими солдатами-большевиками, Н. Т. Хохловым и С. И. Зобковым, В. А. Фейерабенд вошел в состав Военно-революционного комитета Ставки, образованного в ночь на 19 ноября. Начальник гарнизона генерал М. Д. Бонч-Бруевич (фамилия его тоже будет часто использоваться Оссендовским в сочиненных им документах) признал власть ВРК, встречался с Фейерабендом и другими и работал с ними в полном контакте. Фейерабенд ездил в Оршу за помощью для разоружения ударников. И дальше, в ноябре-декабре 1917 г., В. А. Фейерабенд проходит по документам только как член ВРК, причем активный его член, но никакого отношения к «Контрразведке при Ставке» не имеющий. 22 ноября он избирается товарищем председателя ВРК при Ставке, комиссаром при дежурном генерале, затем делегируется членом Полевого штаба при Ставке. В конце ноября В. А Фейерабенд командируется в Жмеринку, чтобы содействовать продвижению советских войск в Донецкий бассейн. Затем он возглавляет боевой отряд и отправляется с ним на Дон, против Каледина⁵. Таким образом, увидев в газетах фамилию активного участника занятия Ставки и ее нового советского деятеля Фейерабенда, А. М. Оссендовский взял ее на заметку и решил использовать в своих документах. Рядовой солдат Фейерабенд не имел ничего общего со зловещей пронемецкой фигурой главы «Контрразведки при Ставке», органа, само существование которого документами никак не подтверждается, хотя нечто подобное в Могилеве и должно было быть.

В этом, видном только после скрупулезной исследовательской работы переплетении правды и обмана и состояла сильная и магическая сторона «документов», изготовленных Оссендовским. Он как бы добавлял скрытое знание к тому, о чем открыто говорилось в печати. Не зря Сиссон говорил, что ответ на его мучительные вопросы лежал в папках дел в Смольном. «Раскрывая» эти папки, Семенов с Оссендовским подсказывали ему ответ в том духе, в каком ему самому хотелось этот ответ получить.

И все же была грань между этими лживыми комментариями задним числом к реально происходившим событиям и абсолютной выдумкой, которой являлись первые документы Доклада Сиссона, объединенные им в главе «Основной заговор» (The Basic Conspiracy). Как мог культурный и образованный человек, каким был Эдгар Сиссон, поверить в эти небылицы о подкупе большевистских лидеров, осуществленном Германией с начала войны и революции, понять трудно. Или обстановка войны, совсем еще новая для американцев, воевавших только с марта 1917 г., страхи шпиономании, опасение действий германских диверсантов и пиратства подводных лодок — все по отрицательно действовало на способность человека, тем более правительственного чиновника, критически относиться к окружающему? Слухи, неопределенность в отношении сепаратного мира между Россией и Германией — все это увеличивало нервозность ежедневной жизни американских представителей в Петрограде. Вот почему даже первая серия документов, изготовленных Оссендовским, давала какую-то точку опоры, предлагала свою версию, объяснение многих событий и обстоятельств, которые иначе казались загадочными и необъяснимыми.

Но вернемся к «Базовой конспирации». Эта первая глава брошюры Сиссона начиналась с докладной записки председателю Совета Народных Комиссаров от 16 ноября 1917 г. на бланке Народного комиссариата по иностранным делам, подписанной Ф. Залкиндом (настоящие инициалы: И. А.) и Е. Поливановым (Е. Д. Поливанов, приват-доцент, ранее сотрудничавший с Азиатским отделом МИД, а после предложивший свои услуги большевикам⁶). Текст ее гласил: