Немецкие шванки и народные книги XVI века

Любому из нас, а прежде всего — пастухам и скотоводам, ведомо, что волк, слывущий убийцей и хищником, расправляется со своей жертвой единственно собственными силами — с помощью клыков и когтей, — и мужик, вооруженный орясиной, да пара овчарок могут дать ему неплохой отпор. А надо ли напоминать вам обо всех подлых приемах, предательских ухватках, казначейских хитростях и судейских уловках, на которые так щедры и изобретательны архиразбойники? Научившись кое-как оказывать сопротивление козням вседневным и обыкновенным, мы постоянно становимся жертвою гнусностей, ими только что изобретенных. Волк никогда не покушается на жизнь волка или любого другого хищника, вышедшего на тропу разбоя. А погляди-ка на этих гордящихся своею якобы честью разбойников! Врата их совести пошире, чем ворота лошадиного загона, и нет такой мерзости, которая не нашла бы дорогу им прямо в душу. Вот ловят они и казнят, например, какого-нибудь жалкого воришку или мелкого разбойничка, за всю свою жизнь укравшего или присвоившего меньше, чем любой из них — за год, да с каким удовольствием они это делают! А доводилось ли вам когда-нибудь слышать про то, что волк прикапливает остатки добычи и отдает их другому волку или еще кому-нибудь из зверей в долг — с тем, чтобы те вернули одолженное в двойном размере? А современные ученики разбойничьего искусства, раздобыв по милости Божьей гульден, или пять, или десять, или сколько угодно еще, не находят себе покоя, пока не всучат добытое под чудовищный процент нуждающимся, пока не пустят их в рост и в дело, дабы возвратить вдвойне. Оглядись по сторонам, и увидишь, что несть им числа.

И наконец даже от волка, людям в немалой степени досаждающего, бывает и определенный прок: из когтей и клыков кое-что идет на медицинское снадобье, из шкуры шьются шубы и шапки. А жир хитрых городских лис никому не в радость, кроме разве что сатаны, уверенно забирающего себе их души — потому что с покаянием они, по алчности своей, всегда запаздывают, — да еще наследников. В особенности тем, кого они при жизни больше всего терзали и мучили, не достается по их кончине ни гроша, ни полушки.

И все это, сколь бы постыдно оно само по себе ни было, еще далеко не столь постыдно, как повсеместный обычай воспевать с поистине детским простодушием подвиги архиразбойников, всячески их извиняя и приукрашивая. Рассказывают о них, будто в притязаниях своих они скромны, пекутся о малых сих, в особенности о стариках, и служат добрым примером молодому поколению. На самом же деле они готовы по камешку и по щепке разнести и сожрать дом вдовицы, не побрезговав и сиротской плотью, и в этом отношении — да и не только в этом — в тысячу раз злее и подлее, нежели евреи, которым закон их Бога как-никак дозволяет заниматься ростовщичеством и обирать всех, кто не придерживается их веры. А архиразбойники-то все до единого христиане! Поэтому остается только воззвать к господу нашему Иисусу Христу, моля его даровать им да и нам тоже свою милость — при том, конечно, условии, что и они и мы найдем в себе силы ступить на тропу праведной жизни. Аминь.

У всех пороков есть свой срок.
А срок прошел — исчез порок.
Одна лишь алчность — вот уж точно —
И бесконечна и бессрочна.
Вот деньги в рост идут, а честь?
Да нет ее, коль деньги есть.

19 Страшная месть греховоднику

Один мужик, большой болтун да и попросту болван, только и делал, что похвалялся красотой и благонравием своей молодой жены. Добавлял он также, что любит ее с такой силою, что даже мысль о том, будто кто-то другой посмеет к ней притронуться, представляется ему совершенно невыносимою. И вот однажды шел он с супругою по лесу и повстречался с каким-то всадником — то ли рыцарем, то ли разбойником. Тому немедленно захотелось овладеть красавицей, пусть и силой. И как захотел, так и сделал. А перед тем расстелил на земле свой плащ, поставил на него коня и велел мужику: «Держи его под уздцы, да смотри, чтобы он не сошел с плаща ни на пядь, не то я тебе башку оторву». Когда разбойник, добившись своего, умчался прочь, молодая принялась бранить своего благоверного за трусость и малодушие и упрекать его в том, что у него недостало мужества оказать насильнику сопротивление. «Да что ты говоришь! — обиделся мужик. — Ты на меня сущую напраслину возводишь! Разве ты не слыхала, как он приказал мне не отпускать коня с плаща ни на пядь? Так вот, я ослушался этого приказа добрую сотню раз, я коня еще и подталкивал, — и, сопротивляясь таким образом, плащ ему порядочно испоганил».

20 Про то, как кривой женился