Немецкий детектив

— Значит, у вас были основания вести себя агрессивно. Кроме того, фрау Томашевская пообещала передать вам руководство фирмой, вероятно, и деньги тоже… и ночи с ней…

— Да, пообещала. Но деньги я от нее, между прочим, не взял.

— Как благородно… Но в этом не было нужды. Имея в своем распоряжении фирму…

— Да! — крикнул Фойерхан.— Да, да, да… Но я его не убивал!

— Это мы уже слышали. Но продолжим! Вы покинули виллу, Пошман и Томашевский остались внутри. Значит, именно тогда он должен был написать прощальное письмо.

— Это вы в свое время узнаете. А пока что вы хотите доказать мне, что он вообще не мог написать его — вот и вся ваша тактика! Но он его написал!

— Но вы-то этого не видели — во всяком случае не могли видеть; когда там еще оставалась фрау Пошман, вас уже не было!

— Нет, разумеется, я этого не видел! Но позже обнаружил это письмо на его письменном столе. Мне пришлось еще раз зайти на виллу, только чтобы его найти! Можно было предположить, что оно существует, ведь большинство самоубийц оставляет письма. В карманах его не было — я успел просмотреть их и едва не попался Паннике. Мне же приходилось считаться с тем, что Сузанна может проиграть, и тогда письмо приобретало для меня цену золота. И теперь я вижу, что был прав.

— Говорите, письмо лежало на его письменном столе… — Манхардт испытывал нестерпимое желание уничтожить Фойерхана. Ладони у него вспотели и пришлось их вытереть о брюки. Потом снова принялся за свое.— Если письмо оставалось на столе, фрау Пошман должна была его увидеть раньше вас…

— Значит, она ушла раньше Томашевского, сразу после меня. Я ждал Томи не меньше получаса. Спросите Паннике, он меня наверняка в это время видел.

Манхардт кивнул Коху.

— Посмотри в последних протоколах!

Кох исчез в соседней комнате. Оба молчали. У Манхар-дта безумно разболелась голова. Он отгонял все мысли и идеи, все эмоции. С него достаточно! Он чувствовал, что силы его исчерпаны. Его уже ничто не интересовало: пусть будет, что будет. Что ему до того, окажется Фойерхан за решеткой или будет разгуливать на свободе? Какое ему вообще дело до Фойерхана?

— Вот оно! — Кох вернулся в кабинет с распахнутым скоросшивателем.— Она ушла из дому раньше Томашевского, примерно на четверть часа раньше…

— Достаточно, чтобы написать письмо! — воскликнул Фойерхан.

— Так где оно, черт побери? — Манхардт ударил кулаком по столу.— Давайте наконец его сюда!

— Если вы его уничтожите, мне конец,— тихо сказал Фойерхан, обращаясь только к Манхардту.— Знаю, что вы меня ненавидите. Сузанна мне все рассказала…

— Молчать! — Манхардт повернулся к Коху.— Пойди найди кого-нибудь, хоть телефонистку, мне нужны свидетели… Приведи кого угодно! — «Господи, когда же это кончится! Я больше не выдержу! Сердце, желудок… стучит в ушах. Давление… Первый инфаркт…» Он встал и отошел к умывальнику. Штанины прилипали к бедрам, он шел как на раздутых парусах. «Боже, как же мне нехорошо!» Сердце билось неровно, его охватывал панический страх. На миг закрыл глаза, и вроде полегчало.

Кох привел двух парней и одну женщину, они остались стоять в дверях. Манхардт вернулся за письменный стол, чтобы продолжить допрос.

— Спасибо,— сказал Фойерхан. Потом достал коричневый бумажник, положил на стол и вывернул подкладкой наружу. — Я должен был иметь уверенность… Тут нечто вроде тайника… Вот!

На свет появился сложенный листок добротной бумаги. Манхардт схватил его… Характерный почерк: неверные линии, вялые росчерки, строчки спадают справа. Большинство букв как-то странно выписаны, особенно П. Тут и там слова сливаются… Манхардт читал, Кох заглядывал ему через плечо.

Х.И.ТОМАШЕВСКИЙ, ФРОНАУ 24 ИЮЛЯ

Милая фрау Пошман!

Когда вы завтра утром найдете это краткое письмо, прошу вас срочно известить полицию. В подвале они обнаружат герра Фойерхана. Позавчера вечером в Гермсдорфе я вынужден был заставить его уйти со мной. Скажите, что я об этом сожалею. Через посредство моего адвоката доктора Андерсона прошу устроить так, чтобы ему после ликвидации моего состояния, вложенного в фирму, выплатили 20 000 (двадцать тысяч) дойчмарок. А также матери сотрудника банка, которого я убил в состоянии аффекта, фрау Ханнелоре Ваххольц. Пусть в Бранденбургский земельный банк вернут захваченную мной сумму.