Немецкий детектив

— С Маргот, ныне фрау Циммерман, и Мартином, ее мужем, мы знакомы с юности. Все трое жили в Аугсбурге и вместе переехали в Мюнхен. Отношения были самыми дружескими. Маргот была дочерью фабриканта, мой отец — врачом, а отец Мартина служил в полиции.

Оставались мы неразлучными друзьями и тогда, когда я изучал право, а Мартин начал свою карьеру в криминальной полиции. Первая трещина в нашей дружбе возникла после неожиданного решения Маргот выйти замуж за Мартина. Я любил ее так же сильно, как и он. Но напрасно я пытался добиться ответа, почему она так решила. Видимо, дело в том, что она уже носила под сердцем Манфреда.

Но и супругов Циммерман я не терял из виду. С Маргот, женщиной интеллигентной, из хорошей семьи, я и впредь оставался в хороших отношениях, а вот Мартин, криминалист душой и телом, отдалялся все больше. Иногда мне кажется, что мы с ним стали совершенно чужими людьми, словно живем в разных мирах.

Мои чистые дружеские чувства к Маргот — сам я холост и бездетен — никогда не угасали. Иногда мы встречаемся, разумеется, с ведома Мартина, то в кафе, то у знакомых. Я забочусь о том, чтобы это происходило в избранном обществе. Убежден, за последние годы Маргот поняла, что ее решение выйти за Мартина было страшной ошибкой. От которой пострадал и я.

* * *

Комиссар Циммерман в сопровождении Фельдера вошел в квартиру Хорстманов. Открыла им Ханнелора Дрейер. Вела она себя как домоправительница, и казалось, что роль эта доставляет ей радость.

Поздоровавшись на ходу, Циммерман отправился прямо в спальню. Хельга Хорстман, несмотря на то, что время шло к полудню, все еще лежала в постели. Фельдер сообщил сотруднице, что миссия ее окончена, и попросил составить рапорт.

Когда та удалилась, Циммерман повернулся к Хельге, разглядывавшей его припухшими глазами, и холодно начал:

— Полагаю, что вам не до того, но все же выражу соболезнования по поводу гибели вашего мужа.

— А больше вы ничего не полагаете? — сердито бросила Хельга. — Какое вы вообще имеете право надоедать мне?

— Меня интересуют некоторые обстоятельства и ваше отношение к ним, фрау Хорстман, — продолжал Циммерман. — Но прежде всего: как нам известно, после десяти вечера вы ушли с бала и вернулись около полуночи.

— Откуда вы знаете? — перепуганно воскликнула женщина и так резко села, что ее пеньюар соскользнул с плеч, обнажив чуть не все тело. Правда, Фельдер как известный знаток оценил это зрелище весьма скептически и открывшиеся части определил как не слишком лакомые. Циммерман, который и глазом не моргнул, настойчиво повторил свой вопрос:

— Где вы находились во время убийства, фрау Хорстман, и с кем?

Тут у двери раздался троекратный звонок, Циммерман кивнул, и Фельдер впустил гостя. На пороге стоял Вальдемар Вольрих.

— Ты как по заказу! — с облегчением воскликнула Хельга Хорстман, увидев его сквозь дверь спальни. — Они тут пытаются загнать меня в угол. Ты должен помочь!

* * *

В 11.5 °Сузанна Вардайнер, накинув роскошный пеньюар от фирмы «Бальмен» из Парижа, терпеливо старалась разбудить мужа.

Петер Вардайнер сонно перевалился с боку на бок и, не открывая глаз, погладил ее бедро.

— Ингеборг, — пробормотал он в подушку.

— А кто эта Ингеборг? — весело спросила она, склонившись к нему.

Тут Вардайнер сел и, чтобы окончательно проснуться, потряс головой. Головой, которую некоторые находили красивой, а многие — умной. Потом взглянул на Сузанну.

— Почему бы тебе не лечь ко мне?

— По трем причинам, — улыбнулась она. — Во-первых, я не Ингеборг. Во-вторых, нет смысла, учитывая твое здоровье. С сердцем у тебя весьма неважно. Его кое-как хватает, чтобы сидеть спокойно за письменным столом. Ну и в-третьих, через два часа у нас тут будет Клостерс.

— Ты его позвала?

— На обед. Приготовят что-нибудь полегче: свежую форель, стейк по-американски, овощи. И легкое сухое мозельское.

— Что-то ты слишком заинтересовалась Клостерсом, — в шутку бросил он.

— Он, скорее, должен бы интересовать тебя, ведь ему принадлежит один из крупнейших еженедельников. Если бы удалось привлечь его к той акции, что ты готовишь, ее эффект возрос бы многократно, а твой риск уменьшился бы.

— Сузанна, ты просто клад! — Он погладил руку жены.

— Я всего лишь эгоистка. — Она подсела к нему. — И не хочу тебя потерять. Я довольна жизнью с тобой. И с твоей газетой, и даже с какой-то Ингеборгой, раз уж без этого нельзя.

— Мы всегда прекрасно понимали друг друга, — заметил он, — но только теперь я вижу, что ты для меня значишь!

— Да, Петер, но именно потому я так боюсь авантюры, в которую ты пускаешься.

* * *

Карл Гольднер рассказывал впоследствии:

— Только я простился со своей новой приятельницей, как мне позвонил фон Гота. Этот тип напоминает денди прошлого века, который непонятно как угодил в среду полицейских и ему там даже нравится.

Я, конечно, понял, что ему нужна информация. Это ведь не тайна, что о так называемом высшем свете города я знаю почти все. Но мне пришло в голову, что это может быть любопытно — поговорить с полицейским из аристократов. И я его приглашение принял.