Немецкий детектив

Труп мужчины, рост около 170 см, вес 80 кг, возраст около 35 лет, одет в почти новый костюм фабричного производства. Лицо круглое, волосы черные, глаза карие, зубы свои, руки мускулистые со множеством рубцов и шрамов, ногти острижены коротко.

Личность погибшего: Неннер, художник-авангардист.

Прошу дальнейших указаний. Рогальски».

Инспектор Фельдер позже рассказывал:

— Мы уже собирались все бросить и идти спать. Нуждались в этом все, не исключая Циммермана и меня. Узкб несколько ночей мы почти не смыкали глаз.

Я убежден был, что в докладе Рогальски нет ничего настолько серьезного, чтобы нельзя было разойтись по домам. Подумаешь, убийство в драке! Может, из-за женщины, может, грабители перестарались, да мало ли что могло случиться!

— Обычное дело, — сказал я шефу.

Циммерман перечитал донесение. На несколько секунд замер, потом снял плащ, вернулся к столу, положил донесение Рогальски перед собой и задумчиво уставился на него. Потом сказал мне:

— Придется сегодня снова не спать.

— Из-за такой ерунды? — Я своим ушам не верил. Но Циммерман кивнул.

— Пусть Рогальски блокирует место происшествия и обязательно дождется нас. И направьте туда лучшую следственную бригаду, что есть в нашем распоряжении.

— Но почему? — спросил я.

— Нет времени на объяснения, — отрезал Циммерман. — Но, если я не ошибаюсь, тут дело непростое.

А Циммерман ошибался очень редко, это было общеизвестно.

— Пусть срочно вызовут фон Готу из Фолькс-театра. И, кроме того, попросите комиссара Кребса зайти ко мне. Потом скажите Дрейер, пусть она вас подменит.

— А чем заняться мне?

— Возьмите служебную машину и поезжайте к Келлеру. Скажите, я просил его подъехать ко мне. Он знает почему. Естественно, дайте ему всю информацию, какую пожелает.

* * *

Комиссар Кребс заявился к Циммерману через несколько минут.

— Что случилось, Мартин? — испуганно спросил он.

— В списке, который ты мне передал, были имена людей, с которыми встречался мой сын. Кто составлял его?

— Не знаю, Мартин, — уклончиво ответил Кребс. — Этим занимался Михельсдорф.

— Он здесь?

— В любое время.

— Давай его сюда.

Инспектор Михельсдорф тоже не заставил себя ждать, хотя и был недоволен — его оторвали от работы по сличению его собственных результатов с данными картотеки.

К тому же он не испытывал особого уважения к отделу по расследованию убийств — подумаешь, время от времени поймать какого-то свихнувшегося убийцу! Лечением серьезных болезней общества занимался, по его мнению, именно их отдел.

— Коллега, — начал Циммерман, — в списке, который составляли вы, есть три знакомые мне фамилии: Амадей Шмельц, Манфред Циммерман и некий Неннер.

Михельсдорф сочувственно взглянул на него.

— Мне очень жаль, комиссар, я предпочел бы избавить вас от этого…

— Бросьте, — резко оборвал Циммерман, — вы не утешитель, а криминалист. Есть между этими тремя какая-то связь?

— И весьма тесная, — ответил Михельсдорф. — Все трое — основные свидетели по делу, над которым я работаю.

— Одного вашего свидетеля уже нет в живых, — бросил Циммерман. — Кто-то убил Неннера.

— Да эти двое, кто ж еще! — расстроенно воскликнул Михельсдорф и запнулся.

— Не торопитесь с выводами, — перебил Кребс. — Бездоказательно прошу таких вещей не говорить!

— Простите, — смешался Михельсдорф, — но я подумал…

— Попробуйте подумать получше, — осадил его Кребс.

— Прошу вас передать мне все материалы по этому делу. Казалось, Циммерман готовится к прыжку и в нем вдруг пробудился легендарный старый лев.

Позже об этом рассказывали так:

1. Рикки, владелец ночного клуба:

— Мое заведение имеет безупречную репутацию. Хотя, конечно, осложнения бывают. Но в конце концов не могу же я выбирать посетителей, а с полицией человек должен сотрудничать, если хочет жить тихо и спокойно…

Ну, тут за меня взялись эти довольно милые ребята, что расспрашивали о Фоглер, и даже заплатили за шампанское, которое не пили. Хотели только знать, кто настучал на Фоглер…

Вначале я отказался. Но Михельсдорф ведь от меня не требовал, чтобы я молчал об этом, ну я и назвал имя Неннера…

2. Джонатан Шонбауэр, сотрудник и приятель Неннера:

— Исключительно творческий характер нашей деятельности требует от художника отбросить все личное, добиться абсолютной независимости от окружающего и тем достичь способности выражать истинную суть вещей. Это великая миссия, которой достойны немногие.

Но к ним не относились, убежден, ни Амадей, ни Манфред. Не было у них творческого дара. Они все время были слишком заняты сами собой.

3. Ирен Бригитта Виснер, фотомодель:

— Они ворвались в этот мой курятник, как угорелые, словно с ума сошли! И не хотели ничего, лишь выговориться в моем присутствии. Амадей, правда, дал мне четыре или пять бумажек по полсотни и заявил: «Ну, милая, мы и разделали этого типа!»

А Манфред рухнул на мою постель и добавил: «От чертова мэтра, так любящего потроха, мы избавились!»