Немецкий плен и советское освобождение. Полглотка свободы

22 июля мы перебрались на новое место жительства. Зиберцы решили начать строительство дома и «гешефта». Домик мы сняли на отлете, за деревней, у ручья под названием «Геппенбах», или на местном наречии — «Геппела», что в переводе означает «Жабий ручей». Кроме нашего, у ручья стоял еще один домик, такой же бедный. Там жила странная семья — женщина по имени Франциска с незаконнорожденным сыном и не совсем нормальным братом. Черных, недобрых глаз Франциски побаивались в деревне…

Возле нашего домика росли две огромных ели, а наискось, через двор, шли надолбы линии Зигфрида. К домику примыкал сарай, в котором жила хозяйская рыжая корова. В особой загородке находился огород. Летом это было чудесное место. Но зимой Геппелу, расположенную в низине, по пояс заносило снегом и выбраться даже в магазин не было никакой возможности. Но здесь, вдали от чужих взглядов, нам было гораздо лучше и спокойней.

Устроились мы по-царски. В домике было три небольших комнатки, и у каждого теперь была не только отдельная кровать, но и помещение. В средней комнате мы устроили кухню и поставили купленную по случаю настоящую плитку, даже с духовкой. Мне досталось светлое помещение с двумя окошками, удобное для рисования. Вся эта роскошь стоила только 100 марок в месяц.

В гости к нам иногда приходил хозяин. Жил он в Паустенбахе. Вырывался от сварливой жены под предлогом ухода за коровой. Скупо и вдумчиво рассуждал о погоде и хозяйстве. На жену никогда не жаловался. У меня в то время была страсть мыть свои два окна. Они всегда были прозрачны как воздух. Хозяин сидел на стуле, курил трубку, и его разбирало непреодолимое любопытство — убедиться, есть ли в раме стекло или оно выбито? Не выдержав, подходил к окну и тыкал пальцем. Затем прощался и уходил.

За одну из картин я получил от Иоганны фунт масла, молодого петушка и котенка. Петушок сразу же подружился с коровой и водил ее по утрам пастись к надолбам. Петух удивлялся несообразительности коровы, когда она не шла на его зов. Спали корова и петух вместе в сарае. Но скоро о петухе проведала лиса из соседнего леса. Один раз, услышав страшный крик петуха, я его спас, прогнав большую лисицу. Но лиса нас все же перехитрила, и от бедного петушка я нашел только перья. Корова очень скучала по суетливому петушку. Надрывно мычала. Звала!

Котенок вырос и оказался привязчивым и благодарным существом. Питался он полевыми мышами, притом не забывал и нас. Бывало, принесет мышонка, положит посреди комнаты и отойдет в сторону с таким видом, как будто говорит: «Ешьте, это для вас, мне не жалко!»

В октябре отпраздновали свадьбу Евгения и Бэтти. Евгений переехал в Ахен. Он нашел разбитый дом, с разрешения хозяина отремонтировал маленькую квартирку на четвертом этаже и поселился там. Устроился на работу. Германия начала подниматься на ноги, и строительство развертывалось во все растущих масштабах. Работа у Евгения была тяжелая. Он штукатурил стены и потолки. Иногда целый день стоял с тяжелым грузом на руках и с поднятым кверху лицом. Позже у него получилось искривление позвоночника.

Евгений и Бэтти очень подошли друг к другу и были абсолютно счастливы в своей тесной квартирке. Не раз Бэтти спрашивала меня: «А правда Ойген очень хороший человек?» Я подтверждал. Бэтти для Евгения была смыслом жизни. Одно его мучило, что он не в состоянии так обеспечить ее, как обеспечивает ее сестру куда более богатый муж-чиновник.

Бэтти умерла в 1978 году от последствий повреждения челюсти при вырывании зуба. Евгений пережил ее на две недели. Он начал пить, чтобы забыться, и когда водка перестала помогать, стал принимать снотворные пилюли. Сердце не выдержало… Похоронены Бэтти и Евгений вместе на городском кладбище, на заранее выбранном ими месте.

Не упомянутой деятельностью некоторых жителей деревни было занятие контрабандой, по местному «шмугелем». Местность на юг от Ахена покрыта густым лесом, пересеченным многими ручьями и вкраплениями болотистых лужков. Некоторые участки были почти непроходимы. Это был тот самый Гюрткенский лес, так напугавший американских солдат. Природа создала идеальные условия для контрабанды, процветавшей здесь с незапамятных времен. Недаром это пограничье издавна носит название «дыры на западе».

В тяжелое послевоенное время шмугель быстро расцвел. Через границу шли наркотики, бриллианты и другие ценные предметы. Но особый размах и значение получила контрабанда натуральным кофе в зернах, так обожаемым немцами и имевшимся в избытке в Бельгии.