Немезида (пер. А. Андреева)

— Нет, не хозяева. Мы видим Эритро, но не хотим спускаться на него, чтобы стать настоящими хозяевами.

— Почему не хотим? Ты же знаешь, на Эритро у нас великолепная исследовательская станция.

— Не для нас. Только для нескольких ученых. А я говорю о нас. Нам никогда не разрешат жить на Эритро.

— Всему свое время, — бодро заметил Оринель.

— Конечно. Когда я стану старухой. Или умру.

— Не устраивай трагедию. Ладно, пойдем отсюда. Вернись к людям и осчастливь свою мамочку. Я не могу здесь оставаться. У меня много дел. Долоретта…

У Марлены зазвенело в ушах, и она уже не слышала, что потом говорил Оринель. Достаточно было одного имени — Долоретта! Она ненавидела эту пустую дылду Долоретту. Но что толку? Оринель постоянно вертелся возле нее. Марлене довольно было взглянуть на Оринеля, чтобы понять, как он относится к Долоретте. А тут его послали за ней и он считает, что попусту тратит время. Она знала, о чем он думает сейчас и как торопится вернуться к этой… этой Долоретте. (И почему ей всегда так все отчетливо ясно, что порой даже противно!) Вдруг Марлене захотелось причинить Оринелю боль, найти такие слова, которые серьезно задели бы его. Но только сказать правду. Ей не хотелось лгать ему.

— Мы никогда не вернемся в Солнечную систему. И я знаю почему, — произнесла она.

— Да? И почему же?

Марлена замялась и ничего не ответила. Тогда Оринель добавил:

— Тайна?

Марлена чувствовала, что попала впросак. Не следовало начинать этот разговор. Она пробормотала:

— Я не хочу об этом говорить. Я не должна этого знать.

Но на самом деле слова так и вертелись у нее на языке. В этот момент ей хотелось, чтобы всем было больно.

— Но мне-то ты расскажешь? Ведь мы же друзья, правда?

— Мы друзья? — с сомнением переспросила Марлена. — Ну ладно, тебе я скажу. Мы никогда не вернемся, потому что Земля скоро погибнет. Реакция Оринеля была совсем не той, какой она ожидала. Он громко расхохотался. Марлена негодующе смотрела на него, а он долго не мог успокоиться.

— Марлена, — выдавил он наконец. — Кто тебе это сказал? Должно быть, ты насмотрелась фильмов ужасов.

— Нет!

— Откуда же ты это взяла?

— Я знаю. Я вижу. Из того, что люди говорят и не договаривают, что они делают, сами того не замечая. И еще из того, что рассказывает мне компьютер, когда я правильно ставлю вопросы.

— Ну и что же он тебе рассказывает?

— Не скажу.

— А может быть, ты все это придумала?

— Ничего я не придумала. Земля будет уничтожена не сейчас, может быть, только через тысячи лет, но обязательно погибнет, — лицо Марлены приняло напряженно-торжественное выражение. — И ничто не может этого предотвратить.

Марлена повернулась и вышла, рассерженная тем, что Оринель не поверил ей. Нет, не этим. На самом деле все еще хуже. Он подумал, что она сошла с ума. Вот и получилось хуже некуда. Она слишком разболталась и ничего не выиграла.

Оринель смотрел ей вслед. С его по-мальчишески привлекательного лица сошла улыбка, и появилось выражение некоторой неловкости, а между бровей прорезалась складка.

Глава 2

За время полета и долгие годы, прошедшие уже здесь, у Немезиды, Юджиния Инсигна достигла среднего возраста. Все эти годы она напоминала себе: «Это навсегда. И для нас, и для наших детей, на все обозримое будущее». Эта мысль неизменно угнетала ее. Но почему? С того самого момента, как Ротор вырвался из Солнечной системы, она знала, что это неизбежно. Все на Роторе знали это — и все они добровольно пошли на вечный разрыв с Землей. Те, кто не мог смириться с этим, покинули Ротор до его отлета. И среди них был… Юджиния не довела мысль до конца. Об этом она думала часто и всегда старалась скорее переключиться на другое. И вот они здесь, на Роторе. Но можно ли считать Ротор родным домом? Он был родным для Марлены — ничего другого она не знала. А для нее самой? Ее родиной были Земля, Луна, Солнце, Марс и все, что было связано с человечеством на протяжении всей его истории. Там и только там возникла и развилась жизнь. Даже сейчас невозможно отделаться от мысли, что ее родина вовсе не Ротор.

Оно и понятно, ведь свои первые двадцать восемь лет она провела в Солнечной системе, больше того, после двадцати одного даже целых три года училась в аспирантуре на Земле.

Странно, почему она так часто думала о Земле? Она никогда не любила Землю. Ей не нравились несчетные толпы, неорганизованность, вечная анархия в важном и жесткий правительственный контроль в мелочах. Не нравились и постоянные изменения погоды, природные катаклизмы, разрушительные океаны. Она возвратилась на Ротор с радостью — и с молодым мужем, которому хотела бы подарить этот столь милый ее сердцу вращающийся мирок. Она очень хотела, чтобы строго упорядоченный комфорт Ротора пришелся ему по душе так же, как и ей. Но он замечал лишь ничтожные масштабы Ротора. — Отсюда сбежишь через полгода, — говорил он.

Впрочем, и его интерес к Юджинии продлился немногим дольше. Что поделаешь…