Немёртвый камень

Он смеет называть ее неполным именем? Что-то вроде ревности шевельнулось внутри, но Макс тут же отбросил глупое чувство. Ревновать к себе же — верх сумасшествия… ведь он же — это я? Или все-таки не я?

— Нет уж, ты нас не равняй, — обиженно ответил тот, с деревянным мечом. — Я, знаешь ли, серьёзно усовершенствованная за счет Целестии версия…

— И когда успел усовершенствоваться? — разозлился Макс. — Пока таскался с этими детьми за артефактами? Пока сидел в артефактории и обучал учеников бюрократии? Пока иглец протыкал тебя насквозь — то одним шипом, то другим? Пока ты совершал самую большую глупость в своей жизни?

— Это ты про иглеца или про свой уход? — вздохнул в ответ двойник, и тон у него был похож на тон Мечтателя. — Потому что самой большой глупостью в твоей жизни была попытка играть не по своим правилам, а по их кодексам. Благородный герой, который уходит в закат, уступая путь сопернику и повторяя: «О да, будь счастлива» — ну-ну. Можешь полюбоваться, к чему это привело: дети могут погибнуть, в стране кавардак… — его голос зазвучал устало. — Да знаю я, что тебе наплевать, не повторяй. И ты знаешь, что я скажу: в Целестии ты впервые оказался на своем месте. Но ведь это же для тебя больше ничего не значит, так? Как не значат эти дети, Экстер, Фелла и эта… которая в хрусталь из-за тебя превращается… как же ее…

— Лорелея… — ответил Макс.

Тип отсалютовал мечом и исчез. Кажется, перед этим посмотрел брезгливо. Макс заморгал: совсем забыл, что стоит в собственной комнате. Но он там и стоял, и на столе перед ним по-прежнему лежали нацарапанная на квитанции записка, подвеска-портал на цепочке и прядь золотых с красноватым отливом волос. Осколки кольца Макс сразу же брезгливо смахнул на ковер: мешали думать.

Но думать уже было не о чем. Он с его подсознанием высказали друг другу в лицо все аргументы, подсознание отошло в сторонку, Макс, как всегда, остался принимать решение в одиночестве.

Он поднял со стола золотой локон и бережно уложил в нагрудный карман. Холод больше не беспокоил, вместо него в груди появилось и нарастало чувство невыносимой, раздирающей и обжигающей боли, так болят замерзшие, но не отмороженные руки или ноги, когда ты входишь в натопленное помещение с морозной улицы. Боль парализовывала, мешала думать и действовать, ее так и хотелось придушить недавним холодом…

Макс поднял листок с запиской Дары и тоже сунул в нагрудный карман. Потом взялся за сборы. В основном он обращал внимание на оружие, документы и деньги. Того, другого и третьего в его жилище было вполне достаточно. Последним в сборную сумку отправился запасной бронежилет.

Боль достигла уровня белой раскаленной, при которой нормальные люди скручиваются в клубок и тихо стонут.

— Стало быть, жив, — процедил Макс, проходя с сумкой мимо стола. Портал Экстера Мечтателя он прихватил с собой.

* * *

Спешить, конечно, ни в коем случае не стоило. Макс Ковальски, которому в скором времени предстояло стать то ли покойным, то ли просто очень спокойным, вколачивал в них все время совместной работы:

— Я понимаю, что магия из вас брызжет через край, но не могли бы вы придержать эти брызги для более серьезных случаев? Вдохните глубоко, молодые люди, и попытайтесь активировать мозг. Эту ситуацию можно разрулить простейшим способом, без жертв, стрельбы и траты магии…

Кристо еще каждый раз шутя ему возражал: «А какой тогда смысл?»

Вот им бы подождать да подумать, когда артефакт Дары отследил, где обосновался Ягамото (кстати, удачно оказалось — всего-то часик пути от логова Макса). План разработать. Стратегию. Чтобы даже если и с жертвами, то не с их стороны…

Но Дара повернула голову к Кристо и приглушенно, виновато сказала:

— Не могу. В мозгу пусто. Я только подумаю, что он там, а эта дрянь сжирает его изнутри… в голову ничего не идет.

— А мне по жизни не так уж много чего в голову идет, — отозвался Кристо и взлохматил волосы. — Да и ты ж сама говорила: часики тикают. Придется не по-февральски, а по-целестийски!

Дара кивнула и сделала шаг ко входу, формируя узлы первого артефакта…

И вышло по-целестийски: пленниками они стали с удалью и размахом. Первая волна одалисок укатилась в неизведанные дали, а одновременно со второй волной в лоб Кристо прилетел искусно вырезанный из камня скарабей. Мало того, что набил шишку, так еще и магию отнял!

Его братец, жучок поменьше, так и не долетел до Дары, но спутал узлы в ее артефактах. Девушка сперва определила класс зачарованных предметов мгновенно: «усыпители магии». Да еще просыпающиеся только от прикосновения к магу. В мирах такая мерзость водилась сотнями, а отследить ее Перечнем не было почти никакой возможности, пока она не начинала действовать. И даже тогда Перечень считал ее мелочью: много ли вреда может принести такая штука, усыпляет магию на полчаса, да и при сноровке можно раньше освободиться…