Немка. Повесть о незабытой юности

Письмо от моей сестры потрясло меня – моя мать умерла 16 марта 1953 года. Была среда, начало апреля. У меня не было занятий, Юра был на работе. Было невыносимо целый день оставаться одной, я написала Юрию записку и пошла к бабушке Дуне. Она утешала меня тёплыми словами, спросила, крещёная ли я и какой веры моя мама. Я сказала, что у нас все католики и меня крестили в католической церкви, и всё. Тогда бабушка Дуня молилась по православному за спасение души усопшей Ефросиньи. Я сидела и слушала и вспоминала мою маму… Вечером пришел за мной Юрий.

В конце июня Юрий получил ордер на однокомнатную квартиру в новом доме. Большая светлая комната с балконом, кухня, прихожая. С большой радостью перебрались мы в эту квартиру, но…

Наступило лето, и приближалось время вступительных экзаменов для Юры. Еще в июле мы подали заявление в комендатуру с просьбой разрешить мне выезд на постоянное место жительства в г. Новосибирск. В конце июля Юрий поехал в Новосибирск и вернулся 10 августа. Экзамен он сдал отлично и был зачислен на учёбу. На следующий день мы были в комендатуре. Нам обещали своевременно дать ответ. Я была уже на восьмом месяце, и Юрий взял на себя все посещения комендатуры. Здесь хотелось бы мне привести один эпизод из недавнего прошлого. Это было еще до оформления нашего брака, по-моему, при посещении комендатуры, когда я перешла от Клавдии С. в общежитие, тогда один из комендантов, как-то доверительно глядя мне в глаза, дал мне добрый совет, чтобы я не соглашалась на брак с этим молодым человеком. „Поверь мне, – сказал он, – это не принесет вам обоим ничего доброго. Оставь его, пока не поздно". Я тоже смотрела ему в глаза и не ответила ничего.

Теперь мы ожидали разрешения на выезд… Юрий и слышать не хотел, чтобы я осталась одна в Барнауле. Я тоже этого не хотела…

„Тогда поедем без разрешения, – сказал он твердо. – Ты только не бойся, я беру всю ответственность на себя, и если они такие бесчеловечно жестокие, то я пойду с тобой в тюрьму". – „На 20 лет строгого режима?" – „На все 20 лет".

Мы складывали чемоданы. Недавно я купила маленький фотоальбом и вставила в него уже мои, совсем немногие фотографии. Юрий подал мне немало карточек с себя и своих родственников, которые он взял у своей матери. С интересом я разглядывала их и вставляла в альбом. Тут мне бросилась в глаза маленькая фотокарточка; конечно, это был Юрий, но она мне показалась уже знакомой. „Юра…" Я вспомнила и рассмеялась, и не могла глаз оторвать от этого маленького снимка. Юрий подошел. „Это я так смешно выгляжу?" Он хотел взять снимок. „Нет, совсем наоборот. Сядь на минутку…"

И я рассказала ему историю с плакатом, когда я жила у Любы в Родино и училась в 10-м классе. „Молодой человек точно так же выглядел, как ты на этом снимке, только в руках у него была логарифмическая линейка, и стоял он на фоне высотной стройки". Юрий показал на свою логарифмическую (инженерную) линейку, которая еще не была упакована. „Тогда я пообещала своей хозяйке, что я когда-нибудь выйду замуж за этого молодого человека".

А Юрий рассказал мне, как он во время экзаменов в Новосибирске встретился с двумя своими друзьями, с которыми он учился вместе в строительном техникуме в Барнауле. С одним из них он проживал в одной комнате, с Владимиром Тюркиным. В первый вечер они сидели вместе и рассказывали друг другу о своей работе, о жизни. Владимир был больше года женат, и их сыну уже исполнилось полгода. Они оба достали фотографии из своих карманов. „Моя блондинка, и у неё большие голубые глаза", – сказал один. „Моя тоже", – сказал другой. Оба засмеялись. „Мою зовут Лида", – сказал один. „Мою тоже". После короткой паузы. „Только моя – немка". – „Моя то-о-же". – „Моя родом из Мариенталя на Волге…" – „Нет, моя родилась на Украине, в Григорьевке". Тогда выяснилось, что Лида Тюркина (рождённая Гутшмит), хотя родилась на Украине, но семья её, когда она была еще маленькая, добровольно переселилась в Сибирь, и они, следовательно, были независимы от комендатуры, т. е. остались свободными. И при женитьбе не было проблем, Лида получила фамилию мужа.