Немка. Повесть о незабытой юности

Теперь же я шла домой в наилучшем настроении. Моему новому жилью все, конечно, обрадуются. И в клубе я опять приму участие в большом представлении. Мама и бабушка Лиза действительно обрадовались, но Элла как-то равнодушно отнеслась к моему сообщению. Зато на ужин приготовили в честь моего прихода жареную свинину по-мариентальски. За две недели до этого зарезали поросёнка, теперь у нас было мясо, сало и смалец, и я могла взять немного с собой в Родино. Это была радость! С 1941 года не было мяса, кроме случая, когда корову сестры Марии пришлось зарезать. Теперь мы встречаем 1948 год. Опять воспоминания, разговоры о тех, кто уже никогда не вернется.

На репетициях я встречалась с Верой Шевченко и Маней Цапко, которые тоже принимали участие в представлении. С Верой мы особенно подружились и впоследствии встречались постоянно, если наши посещения Кучука совпадали.

Наше представление опять прошло с успехом, и после каникул меня увезли в Родино на санях в конной упряжке.

Моя школьная жизнь шла своим чередом, без особых происшествий. Я не считалась одной из лучших и не хотела быть в лучших, а слабой ученицей я никоим образом не была. Случалось, что учитель математики на контрольных работах рассаживал всех по одному и варианты распределял по партам. Я не раз решала сначала чужой вариант и передавала два экземпляра – одному и другому нуждающемуся. Потом решала свой вариант – не всегда до конца. Один раз учитель дал три варианта. Сначала решила два чужих варианта, передала, а на свой вариант не хватило времени, решила только одну задачу и получила тройку. Даже самой смешно было – тройка по математике. Все знали, что я за оценками не гонюсь. Один из мальчишек как-то сказал: „Тебе всё равно не нужны хорошие оценки. Зачем?" В самом деле, зачем? Мне нравилось решать трудные задачи, и я их охотно решала.

По немецкому языку я, само собой разумеется, была лучшей, и проявляла всё больше интереса к этому предмету. Мне хотелось основательно изучить немецкую грамматику. Пока я жила у Моти, мне хотелось оставить игру в театре, а здесь у Любы об этом речи быть не могло. Подготовка к следующему представлению навсегда осталась в моей памяти.

Во время одного школьного вечера я неожиданно увидела Павла, он подходил к нам, девчонкам, когда мы в плотном кругу весело болтали.

„Можно пригласить?" – услышала я, когда заиграла музыка. После танца он взял из внутреннего кармана пиджака маленькую книжечку и сказал, что он хотел бы со мной об этом поговорить. Мы сели на одну из свободных скамеек у стены. „Мне поручили подготовить с тобой эту пьесу. Одноактную". Он протянул мне книжку. „Кто это тебе поручил? Валентина Андреевна?" – „Нет. Она тут ни при чем". Я посмотрела, полистала немного. Название „Находка". „И только два действующих лица? – удивилась я. – А кто режиссёр?" – „Никто, – сказал он и добавил: – Валентина Андреевна читала пьесу и считает, что мы сами справимся". Мне это показалось смешным, и я впервые посмотрела на Павла с недоверием. Как он мог на это согласиться? В Кучуке – да, там и мне доверяют ставить спектакли, а здесь… здесь Валентина Андреевна всё проверяет, дает характеристики персонажей, указания по исполнению ролей. Мне она редко делала замечания и не давала особых указаний; тогда я это объясняла её ненавистью ко мне, она просто игнорировала меня. Теперь я должна играть вместе с Павлом и без её помощи.

Это была комедия, или лирическая комедия, имя автора я забыла. Перелистывая и понемногу читая, я заключила, что представление займёт час времени. Павел тоже так считал. „Возьми её с собой, я свою роль уже переписал. Если согласна, встретимся, может быть, во вторник в половине шестого?"

Свою роль я тоже переписала и вернула во вторник Павлу книжку. На его вопрос, нравится ли мне пьеса, я ответила да. В самом деле, это была интересная комедия, с юмором и остроумно и хорошо написана. По содержанию, может быть, немного банально.