Читаем Немногие для вечности живут… полностью

Немногие для вечности живут…

В год тридцать первый от рожденья векаЯ возвратился, нет – читай: насильноБыл возвращен в буддийскую Москву.А перед тем я все-таки увиделБиблейской скатертью богатый АраратИ двести дней провел в стране субботней,Которую Арменией зовут.Захочешь пить – там есть вода такаяИз курдского источника Арзни,Хорошая, колючая, сухаяИ самая правдивая вода.

2

Уж я люблю московские законы,Уж не скучаю по воде Арзни.В Москве черемухи да телефоны,И казнями там имениты дни.

3

Захочешь жить, тогда глядишь с улыбкойНа молоко с буддийской синевой,Проводишь взглядом барабан турецкий,Когда обратно он на красных дрогахНесется вскачь с гражданских похорон,Иль встретишь воз с поклажей из подушекИ скажешь: гуси-лебеди, домой!Не разбирайся, щелкай, милый кодак,Покуда глаз – хрусталик кравчей птицы,А не стекляшка!Больше светотени!Еще, еще! Сетчатка голодна!

4

Я больше не ребенок!Ты, могила,Не смей учить горбатого – молчи!Я говорю за всех с такою силой,Чтоб нёбо стало небом, чтобы губыПотрескались, как розовая глина.

6 июня 1931

«Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем!..»

Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем!Я нынче славным бесом обуян,Как будто в корень голову шампунемМне вымыл парикмахер Франсуа.Держу пари, что я еще не умер,И, как жокей, ручаюсь головой,Что я еще могу набедокуритьНа рысистой дорожке беговой.Держу в уме, что нынче тридцать первыйПрекрасный год в черемухах цветет,Что возмужали дождевые червиИ вся Москва на яликах плывет.Не волноваться. Нетерпенье – роскошь.Я постепенно скорость разовью –Холодным шагом выйдем на дорожку,Я сохранил дистанцию мою.

7 июня 1931

Фаэтонщик

На высоком перевалеВ мусульманской сторонеМы со смертью пировали –Было страшно, как во сне.Нам попался фаэтонщик,Пропеченный, как изюм, –Словно дьявола поденщик,Односложен и угрюм.То гортанный крик араба,То бессмысленное «цо» –Словно розу или жабу,Он берег свое лицо.Под кожевенною маскойСкрыв ужасные черты,Он куда-то гнал коляскуДо последней хрипоты.И пошли толчки, разгоны,И не слезть было с горы –Закружились фаэтоны,Постоялые дворы…Я очнулся: стой, приятель!Я припомнил, черт возьми!Это чумный председательЗаблудился с лошадьми!Он безносой канительюПравит, душу веселя,Чтоб вертелась карусельюКисло-сладкая земля…Так в Нагорном Карабахе,В хищном городе Шуше,Я изведал эти страхи,Соприродные душе.Сорок тысяч мертвых оконТам видны со всех сторон,И труда бездушный коконНа горах похоронен.И бесстыдно розовеютОбнаженные дома,А над ними неба мреетТемно-синяя чума.

Июнь 1931