Немного безумия (СИ)

Я бежал на фантастической скорости. Человек не может так быстро бегать, это не поддаётся законам физики. Черепица крыш трескалась под моими ногами.

Тёмно-синее небо заполнилось мириадами ярких звёзд. Я умилялся им, но продолжал бежать, не имея возможности остановиться. Мои ноги меня не слушали, я как будто превратился в податливый пластилин и из меня начали лепить разного рода фигурки. Как я ни сопротивлялся, ни сжимал зубы, ни пытался стопорить движение, у меня ничего не выходило.

Крыши домов проходят мимо. Кошки пугаются стремительно спешащего силуэта и разбегаются перед ним в разные стороны. Неспящие писатели, корпящие над листом, не понимают, почему с их потолка посыпался песок, а нагие любовники, стоящие на балконе в обнимку, пугаются моего плаща.

Я нёсся быстрее арбалетной стрелы и у меня не было времени удивляться моим худым рукам с невообразимо маленькими ладошками. Я даже не мог удивиться тонким аристократичным пальцам и своим злобным стонам, смахивающим на женские.

Спустя недолгое время движение остановилось — мой злобный хозяин дал пару секунд, чтобы отдышаться. Крыша городской ратуши нарастала в доброй двадцатке метров от меня, но я не волновался ни капли, словно думал подпрыгнуть до небес. Взял большой разбег, упёрся стопами в кровлю, сжал руки... из них пошли синие огоньки. Вслед за этим с неба посыпались светлячки и меня окружила целая стая мошек. Охрана площади, наверное, слепая или пьяная.

Без счёта и предупреждения, я направился вперёд. Прыгнуть на такую высоту невозможно, но для меня этого слова никогда не существовало в обиходе.

Прыжок, рыжий длинный волос выплывает вперёд ног. Зверская сила в моих мышцах не даёт даже усомниться в исходе предприятия. Стук пяток об крышу ратуши ознаменовал мою победу.

Я понимал, к чему идёт дело, и мне это не нравилось. Я не хотел становиться убийцей, я лишь хотел отомстить отцу и сбежать из города, но у судьбы и хозяина другие планы. Мне пришлось сжать кулачок, напитанный огнём, и с негодованием врезать им по стеклу купола. Треск крыши прозвенел над городской площадью, гигантские куски стекла опали на мраморный белоснежный пол, а я вновь прыгнул, в этот раз с явным намерением ударить по плитам в прыжке... взрывная волна окатила здание, попадали подсвечники, потрескались стены, выбились окна и многие двери.

Толстый потный мужчина выбежал из комнаты и увидел меня. Отчего-то в его глазах застыл ужас.

-Нет... нет, не может быть... нет! — толстяк, явно крупнее меня в тот момент, решил, что бой он никогда не выиграет. С криками и визгами, как у жирной свиньи, он побежал вперёд, зовя стражу.

Словно гончая, я чуял его страх, слышал его неровное биение сердца, понимал, какое количество адреналина выделила его туша, чтобы попытаться скрыться.

Секундное напряжение и я уже парю над залой. Первый попавшийся страж, неожиданно выпрыгнувший из угловой комнаты, лишается возможности двигаться — одним точным ударом я ломаю его ногу пополам. Белая кость вылезает из кожи, коленная чашечка разбивается на осколки. Раненный мужчина орёт, я не обращаю на него никакого внимания и бегу дальше, нагоняя мою добычу.

Двойка воинов с мечами наперевес не успели поднять клинков, как я прижал их к стене парой легких ударов. Их рёбра с лёгкостью сломались, они не могут сдвинуться места, с их оскаленных ртов течёт кровь.

Я бегу дальше, захватив один из их клинков... первого встречного, какого-то клерка, я отталкиваю назад в комнату. Он взлетает, раскидывает ноги в разные стороны и врезается в свой письменный стол, который был в десятке метров от него.

Я сама скорость, я возмездие, я божий клинок, рассекающий неугодных пантеону грешников.

Воин безрассудно рванул ко мне с алебардой — его руки отрублены, кисти схватили копьё намертво, их уже никогда не пришить. Стражник с криками падает. Играет яростная музыка боя, женское завывание, жуткое и невыносимое, пронзает уши. Синие огоньки поедают шторы, в машине бюрократии гремит пожар.

Дамская трель льётся на убогий люд. Они словно попали в сказку, мрачную и тёмную, сказку мира ведьм.

Меч протыкает мочевой пузырь очередного слабого человека, десяток рычащих псов опустил копья и пытается что-то противопоставить божественной силе. Под тонкое, дрожащее пение, которое не сорвётся и не прекратиться, я начинаю кружиться в танце. Век меча и топора, миг крови и рваных ран. Лица разрезаются от губ до лба, летят головы.

Ратуша опустела, стражников не хватает, их капитан лежит с оторванной челюстью. Его посиневший язык весело высунулся и упал на шею.

Мерзкий, заплывший жиром мужчина спотыкается и падает около выхода из ратуши. Двери плотно прикрыты на три замка, спешащая стража пытается выбить их взятыми из ближайших бистро столами.

— Нет, нет! Я ничего не делал, это всё герцог! — женский голос гудит, как набатный колокол, и ревёт, как всполохи огня на горе чумовых трупов, безумный напев, невыносимые стоны. — Умоляю!