Немного безумия (СИ)

— Мерзкая рыжая девка! — я кинул газету на пятно, а сам, в один присест выпив всё оставшееся кофе, резко встал и вышел на улицу. Непонятная злоба крепла во моей разбитой черепной коробке, нарастая и нарастая, как гипертрофированный прилив воды, что и не думает оттекать назад и сдавать позиций. Все эти дни я был похож на глупую мартышку, играющую по чужим правилам в неизведанной игре. Кто-то стоит за похищением людей, кто-то наглый и сильный решил, что может попытаться управлять мной, возможно, даже насылать сны самым непонятным образом.

— Расчётливый кукловод решил, что я вышел из игры... напрасно. — боль в колене перевалила воображаемую шкалу. Со слезами я свалился на землю и начал быстрее растирать ногу, как будто мог хоть как-то умерить свои муки этими бессмысленными действиями. Изо рта вдруг потекла кровь. Я чувствовал её теплоту на потрескавшихся губах. Прохожие боязливо шарахались от меня, как от чумного, а некоторые и вовсе решили сменить улицу.

В голове не сходились картинки. Сил едва хватало на то, чтобы встать. Не было и речи о том, чтобы продолжать дело, мне скорее нужно было попасть в больницу, иначе я мог свалится от телесных страданий в каком-то переулке. Там не станут церемониться: оберут до нитки, может, поиздеваются или, если это окажется молодёжь, подожгут, облив дешовым спиртом.

— Горячие новости, горячие новости! — измазанный в саже мальчуган, разносящий газетки, бежал на высокой скорости и не заметил меня. Видимо, он решил, что наткнулся на камень, и извинений не последовало; маленький дьяволёнок продолжил бежать как ни в чём не бывало, перебирая короткими ножками.

— Герцог усиливает охрану совета! Быстрее читайте свежий как рыба моего дядюшки выпуск!

— Сука... — смирившись с мучительными ощущениями в костях, я поднялся. Пара капелек крови стекла до самого низа подбородка, оставив на нём полупрозрачную полосу.

В моё сердце закралось чувство окончательного поражения в борьбе с самим собой и всем миром одновременно.

В то мгновение я счёл необходимым сделать то, что часом позже сотворил на потеху дьяволу. Многие назовут это ошибкой и окончательным поражением. Они недалеки от истины, хотя всё равно не могут понять моих мотивов.

Собравшись с силами, я похромал к порту. Чайки вились над моей головой, как пустынные стервятники, хрипло выкрикивая нервные звуки свободы. Именно эти птицы ассоциируются у меня с безграничной волей, хотя есть виды и намного более подходящие для сопоставления. Чайки, которые и не понимают своего счастья находиться рядом с водой, они, лично для меня, — символ. Символ того, чего я никогда не знал. Возможно, это ошибка, нагло сравнивать что-то с свободой, когда ты сам до конца не можешь понять, что это такое... но я сравнивал, и мало об этом переживал. Были и другие проблемы, намного посерьёзнее, чем абсурдное словоблудие.

С каждым кварталом я понимал то, что наше государство ждут нехорошие перемены: стража удвоилась и наконец начала работать, подозрительные типы подзывали к себе самых громких борцов за справедливость, кто-то уже нёс плакат с требованием освободить барона и прервать тиранию диктатора... одного из таких ребят на моих глазах затоптали железными сапогами. В воздухе витал дух опасности, его чуяли даже звери: бродячие собаки, как только к ним подходил человек, начинали рычать, а уличные коты шипеть, как полевые змеи.

— Почему мы не летаем, как птицы. — я мельком взглянул на небо и задал донельзя скучный вопрос. Наивно, но что поделать — иногда тянет на романтику. Особенно, если чувствуешь запах солёной воды и слышишь плеск волн, медленно подтачивающих причалы.

Я открыл дорогую дверь на звоночке.

«Динь-динь» — заиграл детских размеров колокольчик, оповещая хозяина о новом клиенте.

— Джеймс, это вы! — продавец спрятался за стойку со своим товаром. — Уверяю вас, я не продал Джеки и грамма больше! Теперь только легкие травы, почти что чай! Я помню наш разговор в деталях, уверяю, никогда подобной глупости вы от меня больше не увидите! — аптекарь лепетал, как пойманная в клеть синица.

Этого человека звали Барнс. Морти Барнс. Он был первым барыгой в округе, но совершенно не умел строить доверительные отношения с преступностью. Все считали его трусом и пронырой, а ещё поговаривали, что он делал с наркоманами такие вещи, которые обычным людям и не снились. За дозу те были готовы на всё, а Барнс был неприхотливым парнем, любящим садистские штучки. Перед тем, как прийти к нему без денег, стоит дважды подумать... да и перед тем, как просто прийти, тоже.

— Барнс, мне нужен один препарат. — я знаком с местной кухней. Многие дела вели меня прямо сюда. Сбежавшие дети богачей, тоскующие по работе мужья, ребята из приюта — все они часто ошиваются в аптеке около порта.