Немного чьих-то чувств

– Вот именно! Я долго размышлял о проблеме с кухней Анатоля и пришел к выводу, что это палка о двух концах. Его дымящиеся приношения, конечно, восторг, но как насчет избыточного веса? В последний раз, когда я пользовался вашим гостеприимством в течение летних месяцев, я прибавил в талии целый дюйм. Мне лучше воздержаться от стряпни Анатоля. Я не хочу выглядеть как дядя Джордж!

Я имел в виду нынешнего лорда Яксли, видного завсегдатая лондонских клубов, который с каждым годом становится все более видным, особенно если смотреть сбоку.

– Так что, – продолжал я, – как это ни мучительно, я готов попрощаться навеки с вашими Timbales и соответственно отвечаю на ваше предложение стукнуть меня по голове молотком для гонга решительным nolle prosequi!

– Это твое последнее слово?

– Да, – сказал я, и это оказалось действительно так, потому что едва я развернулся, чтобы уйти, как что-то сильно ударило меня по затылку, и я повалился, как падает какой-нибудь патриарх лесов под топором дровосека.

Что за слово вертится у меня в голове? Начинается на «ха». Хаотический, вот оно! Некоторое время после этого впечатления были хаотическими. Первое, что я помню более-менее ясно, – это как я лежу в постели, а рядом со мной раздаются рокочущие звуки. Когда туман рассеялся, я понял – это разговаривает тетушка Далия. Голос у нее весьма звучный. Как я уже упомянул, в свое время она много охотилась, и хотя сам я не охотник, я знаю, что главное в этом деле – чтобы ваш голос был слышен через три пашни и одну рощу.

– Берти, – говорила она, – постарайся сосредоточиться и выслушать меня. У меня такие новости – ты просто запляшешь от восторга!

– Пройдет немало времени, – холодно ответил я, – прежде чем я займусь какими-то чертовыми плясками. Моя голова…

– Да, конечно. Немного пострадала, но носить можно. Однако не будем отвлекаться на посторонние предметы. Я скажу тебе финальный счет! Все наши грязные делишки приписываются банде, возможно, международной, которая в последнее время воровала картины в этих местах. Корнелия Фодергилл, как и предвидел Дживс, до слез восхищена твоим бесстрашным поведением и предоставляет мне права на свой роман на льготных условиях. Ты был прав насчет синей птицы – она поет!

– И моя голова тоже…

– Еще бы! И сердце, как ты говоришь, кровью обливается. Но такие уж настали времена – каждому приходится идти на жертвы. Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц.

– Это вы сами придумали?

– Нет, Дживс. Он это тихо произнес, стоя над твоими останками.

– Ах вот как? Ну, надеюсь, что в будущем… Послушайте, Дживс! – сказал я, когда он вошел с чем-то вроде прохладительного напитка.

– Сэр?

– Насчет яиц и омлетов. Если вы найдете способ исключить с сегодняшнего дня первые и отменить последние, я буду очень вам обязан.

– Слушаюсь, сэр, – сказал славный малый. – Я буду иметь это в виду.

© Перевод. А. Круглов, 2006.

Талисман

На листе кандидатов в члены клуба стояло имя

Литтл, Алджернон Обри,

и Трутни, собравшиеся перед ним, глядели на него с укором. В каждом клубе есть консервативное крыло, с трудом воспринимающее новшества.

– Так нельзя, – выразил их чувства некий Трутень и, обращаясь к входящему собрату, прибавил: – Как тебе это нравится?

– М-да, – сказал Трутень-2, – «Алджернон Обри», будто это взрослый родственник! Но факт остается фактом, это – его сын. Нам не нужны ничтожные младенцы, которые блюют и оглашают мяуканьем окрестности.

– Что за выражения? – вознегодовал еще один Трутень.

– Шекспир, – пояснил Т.-2.

– А, Шекспир! Ясно. Да, – поддержал Трутень-3, – только младенцев нам не хватало.

Собрат (Трутень-4) стал серьезен.

– Этот пригодится, – сказал он. – Без него нам не обойтись. Недавние события показали, что Алджернон Обри – первоклассный талисман, и Бинго подумал, что клубу пригодятся его услуги. Узнав всю историю, я с ним согласился. Этот микроорганизм знает свое дело. В сущности, он – почти человек.

Слова его произвели немалое впечатление, хотя самый крайний консерватор был тверд.

– Хорошо, – сказал он, – но где предел? Какие у нас гарантии, что Бинго не предложит свою бывшую няню, или дядю, или владельца этой детской штуки, ну, Перкиса?

– Не знаю, как насчет няни или дяди, – сказал Трутень-4, – а насчет Хенри Катберта Перкиса можете не беспокоиться. В данное время Бинго не питает к нему нежных чувств. Ему он обязан неслыханными испытаниями. Если бы не мастерство благословенного младенца, он бы не выбрался из компота, который сердито плескался у его колен. Разве такое простишь? Он прямо сказал мне, что наступи Хенри Катберт на банановую шкуру, он воспримет это как праведную кару.

– Что же Перкис сделал?

– Точнее, чего не сделал. Он не заплатил Бинго за рассказ, и в такой момент, когда гонорар спас бы несчастного от участи, которая хуже смерти, конкретно – от того, что любимая жена охнет и пробуравит его взглядом. Он уповал на Перкиса, а тот подкачал.