Немного чьих-то чувств

История оказалась весьма непрезентабельной. Пуффи порхал вокруг этой Мейбл, словно пятнистая бабочка, пока не заметил, что подлетел к самому краю супружества. Открытие это нанесло удар его чувствительной душе. Винил он в основном ямочку, при виде которой произносил все то, о чем впоследствии жалел.

– Если я туда пойду, – признался он, – мне конец. Спасет меня только бегство. Но этого мало. Ты должен очернить меня и обличить. Притворись, что считаешь меня последним гадом.

Хотя глагол «притворяться» не показался Бинго удачным, он понимающе кивнул.

– Вот тебе десятка, – сказал Пуффи, – а вот деньги на обед. На слова не скупись.

– Не буду, – обещал Бинго.

– Давай, я тебе что-нибудь подскажу.

– Что ты, не беспокойся! Я справлюсь.

Бинго ждал недолго, когда в вестибюль отеля вошла девица с такими алыми волосами и такой несомненной ямочкой, что он без колебаний бросился к ней.

– Мисс Мергатройд?

– Она самая.

– А я – Литтл, Ричард П. Литтл. Пуффи срочно вызвали во Францию, он попросил вам передать.

– Однако! Пригласить в ресторан и уехать в какую-то Францию… Это уж слишком!

– Не для Пуффи, – приступил к делу Бинго. – Для него это сущая ерунда. Вы хорошо его знаете?

– Неплохо.

– Когда узнаете еще лучше, поймете, что таких больше нет. Возьмите африканского кабана, прибавьте слизняков и тех мокриц, которых мы находим под камнем, снабдите все это прыщами, и вот вам Александр Проссер, хотя и не во всей красе.

Сказав такие слова, он повел ее в зал. Обед удался как нельзя лучше. Обиженная девица схватывала на лету. Поднялась она только часа через два.

– Не уходите! – взмолился Бинго, полагая, что тему они не исчерпали; но девица была тверда.

– Надо идти, – сказала она. – Я обещала быть в частном игорном доме.

Бинго показалось, что он услышал зов горна. Десятка подпрыгнула в кармане. Теоретически она принадлежала Алджернону Обри, но любящий сын всегда одолжит на такое верное дело.

– Меня не возьмете? – осведомился он.

– Пожалуйста, с удовольствием. Это в Сент-Джонвуд.

– Вот как? Значит, недалеко от меня.

– Сейчас посмотрю адрес. Да, Магнолия-роуд, 43.

Чуткий к знакам и знамениям, Бинго подскочил. Последние сомнения исчезли.

– Ну, знаете! – воскликнул он. – Я живу в соседнем доме.

Девица поахала, заметив при этом, что мир исключительно тесен, и Бинго согласился, что таких тесных миров он в жизни не встречал.

Полицейский рейд нагрянул тогда, когда Бинго собрался уходить. Деньги он уже спустил и стоял у окна, пытаясь продышаться, когда зазвонили какие-то звонки и в окно пенящимся потоком кинулись люди.

Быстро смекнув, что люди эти правы, он к ним примкнул; и оказался в саду соседа, где спрятался в подходящую бочку. Через мгновение-другое к нему присоединилась Мейбл Мергатройд. Она ворчала.

– Чего они лезут? Какое им дело? – говорила она, пристраиваясь в бочке. – Я выигрыш собрать не успела, тридцать семь фунтов псу под хвост!

– Спасибо, – сказал добрый Бинго, – что в этой бочке нет воды.

– Да, воды нет, – согласилась Мейбл. – Прошлый раз я сидела в огуречной раме. Это, я вам доложу! Сожмитесь вы как-нибудь, сил нету. Почему вы раздуваетесь?

– Я просто дышу.

– Значит, не дышите. Бочка что, ваша?

– Нет.

– Вы говорили, вы тут живете.

– Рядом. Тут живет один художник.

– Симпатичный?

– Не особенно.

– Ах, все гады! Эй, что там? Кажется, отбой.

Мейбл оказалась права. Они вылезли, попрощались, и, ощущая, что он побывал в печи, Бинго юркнул в дом, а там – и в постель.

Проснулся он поздно и собирался на работу, когда вернулась жена.

– Здравствуй, заинька! – сказал Бинго с посильным пылом. – Как я без тебя скучал.

– А я как скучала! – отозвалась Рози. – Вообще-то здесь было нескучно. Миссис Симмонс-через-дорогу говорит, рядом оказался притон.

– Быть не может!

– Да, пакость какая!

– Мерзость!

– Удивительно, что ты ничего не слышал.

– Я очень крепко сплю.

– Да уж. Миссис Симмонс говорит, жуткий был шум. Мистер Квинтин в ярости. Всю ночь кто-то бегал через его сад. Знаешь, какой он склочный – то ему Алджи плачет, то ты играешь на укелеле. Куда ты, в редакцию?

– Да-да.

– Не опоздал? А то Перкис рассердится.

– Ну что ты! Он на меня не сердится. Он вечно говорит: «Главное – выспитесь как следует».

– А ты выспался? Какой-то ты желтый…

– Интеллектуальная бледность, – объяснил Бинго и ушел.

Разбирая редакционную почту, он страдал. Уровень чистого разума был невысок у его читателей, но сегодня казалось, что у него или у них – водянка мозга. Сообщение о черепахе по имени Руперт давало полное право на место в сумасшедшем доме.

Одно было хорошо – Перкис позвонил и сказал, что болен. Перкиса бы он не вынес.

Когда он вернулся домой и еще стоял у вешалки, из гостиной послышался голос жены.

– Бинго, – сказала она, – зайди сюда на минутку. Голос этот ему не понравился. Женатые люди не любят металлического призвука.

Жена стояла посреди ковра с какой-то бумажкой в руке.

– Бинго, – сказала она, – где ты вчера был?

– Вчера? – переспросил Бинго, мучительно хмурясь. – Сейчас, сейчас… Так, так… Ты хочешь сказать, пятнадцатого июня? Х-м… Ха… Пятна…