Немного ненависти

Рикке толкнула Юранда плечом так, что он повалился прямо в объятия караульного. Пока они выпутывались друг из друга, она шагнула вбок, проскользнула мимо них и оказалась внутри.

Ей еще ни разу не доводилось бывать на военном совете, но, как и в случае с сексом и похоронами, первый раз и сейчас оказался некоторым разочарованием.

Кузница была набита людьми, здесь было тепло и сыро от их взволнованного дыхания. Мать Лео стояла, упершись затянутыми в перчатки кулаками в стол, устланный картами. Вокруг нее толпилась горстка раскрасневшихся офицеров. Среди них были лорды Мустред и Кленшер – два суровых пожилых дворянина из Инглии, которые накануне привели с собой подкрепления. Рикке не знала точно, кто из них кто, но у одного были пышные седые усы, а у другого – бакенбарды, спускавшиеся донизу вдоль нижней челюсти, и выбритая верхняя губа. Словно они поделили между собой одну бороду.

Отец Рикке беспокойно скреб свою серебристую щетину, вокруг толпились его военные вожди. Черствый, как обычно, выглядел озабоченным. Красная Шляпа, как обычно, выглядел мрачным. Оксель, как обычно, беспокойно поглядывал вбок, словно рыцарь-герольд был чужой овцой, которую он подумывал украсть. А Трясучка просто выглядел как обычно, что, вероятно, вселяло наибольшую тревогу среди этой компании.

Фактически, наименее озабоченным выглядел кузнец, владелец помещения, который всего лишь сердился на то, что ему пришлось прекратить работу ради того, чтобы кучка глупцов могла спорить друг с другом под его протекающей крышей. Но такова уж война: мерзкое занятие, в котором лучше всего приходится плохим людям. Рикке не могла взять в толк, почему людям так нравится слагать песни о великих воинах. Почему бы не петь о действительно хороших людях – рыбаках, пекарях, кровельщиках и всех прочих, кто и вправду делает мир лучше, а не наваливает вокруг себя груды трупов и не поджигает все вокруг? Разве это то поведение, которое следует поощрять?

– Мир полон загадок, это точно, – пробормотала она себе под нос, передвигая катышек чагги из одного уголка рта в другой.

– Госпожа губернаторша! – прогремел рыцарь-герольд, оглушительно громко в таком тесном пространстве, низко кланяясь и едва не выколов Трясучке последний глаз одним из крылышек на своем шлеме. – Послание от его августейшего величества!

И он раскрыл свою сумку, вытащил оттуда свиток и повел плечом, расталкивая взопревшую толпу, чтобы эффектным жестом вручить его леди Финри.

В наступившей тишине Финри дан Брок сломала большую красную печать и начала читать с каменным лицом, на котором не отражалось ничего. Рикке знала буквы – выучилась этому дерьму с немалыми мучениями на протяжении ужасного года, проведенного ею в Остенгорме. Но сейчас ей не удавалось разобрать ни строчки, настолько витиеватым и полным росчерков был почерк.

– Ну? – нетерпеливо спросил Лео. Его голос прозвучал неожиданно резко среди затаивших дыхание людей.

– Принц Орсо уже прибыл? – прорычал Мустред. Или Кленшер.

– Нет, – отозвалась губернаторша, продолжая читать.

– Скажите по крайней мере, что он уже выступил! – прорычал Кленшер. Или, может быть, Мустред.

– Не выступил. – Леди-губернаторша подняла голову, сосредоточенно сжимая и разжимая челюсти. – И не выступит.

Она передала письмо Лео, впервые заметив, что его рубашка не застегнута и болтается навыпуск, затем, хмурясь, перевела взгляд на Рикке, чья рубашка, тоже незаправленная, хоть и была застегнута, но ни одна пуговица так и не сумела попасть в нужную петлю.

Рикке уставилась в пол, прикусив свой катышек чагги и чувствуя, как у нее горит лицо. Леди Финри часто говорила о необходимости выковать более прочные связи между Союзом и Севером, но вряд ли она при этом имела в виду, что Рикке должна трахаться с ее собственным сыном.

– В Вальбеке произошел крупный мятеж, – проскрежетала мать Лео. – Ломатели захватили город. Есть опасения, что это может вылиться в восстание по всей стране.

Взгляд Лео скользнул по бумаге.

– Кронпринца с войсками послали отбить город. Даже если он преуспеет в этом… он не сможет прибыть сюда еще по меньшей мере месяц!

В маленькой кузнице снова воцарилось молчание, прерываемое только стуком капель по крыше и журчанием струек, сливающихся в подставленное ведро. Молчание, в котором каждый из присутствующих взвешивал, что это может означать. Затем все одновременно принялись кричать.

– Во имя мертвых, – прошептал Черствый, дергая себя за редкие седые волосы.

– Гребаный Союз! – презрительно фыркнул Оксель. – Я тебе говорил, глупо им доверять!

– И что? – насмешливо откликнулся Красная Шляпа. – Ты предпочитаешь встать на колени перед Черным Кальдером?

Трясучка просто стоял и выглядел как обычно, что вселяло достаточную тревогу. Отец Рикке потер переносицу и устало промычал.

– И вот ради этого Инглию практически разорили налогами? – вопросил, дымясь от гнева, Мустред – или, может быть, Кленшер.

– Какой смысл в короле, который, черт побери, не может защитить собственную страну? – проревел Кленшер. Или Мустред.

– Это отвратительно! Возмутительно! Неслыханно!..