Немного ненависти

И Байяз остановил свою лошадь возле огромной парадной лестницы какого-то здания. Оно было огромным – что-то между крепостью и храмом, с гигантскими колоннами спереди и каменной резьбой со всех сторон, – но удивительно скупым по части окошек.

– Что это за место? Школа для волшебников?

Рикке не особенно нравилось, как оно выглядит. Куча серьезных людей, которые входили и выходили из дверей, огибая какого-то хорошо одетого парня с листками бумаги, свисающими из безвольно опущенной руки, и непонятным выражением ужаса на лице.

– Не совсем, – отозвался Первый из магов. – Это банк.

– Мастер Байяз?

К ним подошел ничем не примечательный человек, чтобы подержать повод, пока волшебник будет спускаться с лошади.

– А! Это Йору Сульфур, член нашего ордена магов.

– А я Рикке, – представилась Рикке. – Рифмуется с…

– Да-да, – перебил Сульфур, поднимая голову и улыбаясь ей. – Дочь Ищейки. Которую судьба благословила Долгим Взглядом.

– Или прокляла, – отозвалась Рикке, колеблясь между подозрительностью и удовлетворением, что ее легенда идет впереди нее.

– Надеюсь, мы еще сможем поговорить позже, – сказал ей Байяз. – Молодые женщины, рожденные с Долгим Взглядом, встречаются в последнее время поистине редко.

– Почти так же редко, как маги, – хмыкнула она.

Сульфур улыбнулся еще шире, не отводя взгляда от ее лица, и она поняла, что его глаза разного цвета: один голубой, один зеленый.

– Мы, реликты эпохи магии, должны держаться вместе.

– Почему бы и нет? Я не то чтобы осаждена поклонни-ками.

– Возможно, это временно. – Байяз окинул ее оценивающим взглядом. Словно мясник, оглядывающий стадо, прикидывая, сколько предложить за него владельцу. – Однако кто может сказать, что готовит нам будущее?

– Да уж, – пробормотала Рикке, глядя, как он взбирается по ступеням вместе со своим кучерявым прихвостнем, – это был бы гребаный фокус, вот уж точно!

Трясучка сидел в седле, крутя кольцо, которое он носил на мизинце, и поглядывая на банк с выражением, мрачным даже для его лица.

– Что это с тобой? – спросила Рикке.

Он повернул голову и сплюнул в сторону.

– Никогда не доверял банкам.

_{* * *}

Человек, которого называли «Костлявым» – главный палач короля, архилектор Глокта – сидел сгорбившись за гигантским письменным столом, заваленным бумагами, и, хмурясь, подписывал одну бумагу за другой. Наверняка смертные приговоры, подумал Лео. Бескровно приводимые в исполнение одним росчерком пера.

Его преосвященство заставил Лео оскорбительно долго ждать. Наконец он поднял голову. Поморщился, наклоняясь, чтобы опустить перо в чернильницу, и улыбнулся ему. На этом худом, восковом, изможденном лице с глубоко въевшимися морщинами от болезненных гримас, с зияющей дырой на месте четырех передних зубов, улыбка казалась настолько же тревожаще неуместной, как нога, вывернутая в колене в противоположную сторону. Если внутренняя порочность выражалась во внешнем безобразии – а Лео никогда не сомневался, что так оно и есть, – то архилектор был еще более мерзким существом, чем о нем говорили. При том, что мерзостей о нем говорили немало.

– Ваша светлость! Простите, но мне трудно подниматься, – проговорил он, протягивая руку.

– Разумеется, – Лео прохромал вперед, тяжело опираясь на трость. – Я и сам в настоящее время не особенно резво двигаюсь.

– Ну, вы-то, будем надеяться, вполне излечитесь. – Отвратительная улыбка Глокты расплылась шире. – Для меня же, боюсь, этот корабль давно уплыл.

Он выглядел так, словно сильный ветер мог разметать его в клочья, однако костлявая рука, обтянутая почти прозрачной кожей в старческих пятнах, сжала руку Лео гораздо крепче, чем огромная лапища Бремера дан Горста. «Можно многое сказать о человеке по его рукопожатию», – всегда говорил его отец. Рукопожатие этого старого калеки напоминало кузнечные клещи.

– Я должен поздравить вас с вашей победой, – продолжал Глокта после того, как некоторое время молча разглядывал Лео. – Вы сослужили короне великую службу.

– Благодарю, ваше преосвященство. – Хотя кто мог бы это отрицать? – Однако я сделал это не один. Погибло много хороших людей. Много добрых друзей… погибли. И казна Инглии понесла огромные убытки.

Лео вытащил тяжелый свиток, который дала ему мать:

– Правление провинции попросило меня ознакомить советников его величества с финансовым отчетом по кампании. Учитывая отсутствие какой-либо поддержки со стороны короны во время войны, они ожидают – а вернее, требуют – материальной помощи, чтобы справиться с ее последствиями.

Лео репетировал эту речь во время поездки и был вполне доволен тем, как она прозвучала. Все же он мог управляться с этими бюрократическими штучками не хуже любого другого! Однако Глокта взглянул на свиток с таким видом, словно ему под нос подсунули собачью какашку. Он поднял взгляд и посмотрел Лео в глаза.