Немного о богах и жизни после смерти (СИ)

Метнув странный взгляд на Вадима, старик скрылся в доме, чуть не сбив свою жену, милую, пухлую чистенькую старушку в очках и косынке, с большим свертком в руках. Из свертка аппетитно пахло едой.

— Вот, — бабушка протянула сверток Ято. — Если вы не против, то возьмите.

— Ой, а это ничего? — смутился Ято, принимая подарок. — Посуду я вам обязательно верну!

Старушка благообразно поклонилась, и тут из дома вышел старик. В руках дедушка держал чашку с сакэ и моти.

— Благодарю тебя за помощь, бог второго шанса Ято, прими этот дар в ответ, — согнулся в он поклоне.

Ято переменился в лице: широко распахнул свои лазурные глаза, вцепившись в сверток. Бабушка не дрогнула, только молча закатила глаза на дурость мужа. Вадим ткнул Ято в бок и забрал у него еду.

— Это… Я принимаю… — Ято разжевал лепешку, запил её сакэ, повертел чашку в руках и протянул её обратно — Поставьте её на домашний алтарь и… положите в неё пять иен, ладно?

Дед уставился в чашку так, как будто увидел там звезды. Бабушка удивленно хлопала глазами, не понимая, что происходит, но не вмешивалась. А когда странные подростки скрылись за воротами, дед, наконец, отмер и дал заглянуть внутрь.

На темном деревянном дне, будто сотканное из паутинки, белело имя. И что-то подсказывало бабушке, что его уже не смыть.

— Хе-хе, теперь они меня точно не забудут! — сиял Ято, уплетая роллы. — М! Даже чай налила!

Вадим слизнул с губ крошки и тоскливо вздохнул. Из-за своей псевдожизни он не мог насытиться, а за год он так и не смог толком привыкнуть к японской кухне. Щи с расстегаями постепенно проникали в его грёзы. И борщ, и пельмени, и гречка с мясным гуляшом… Вадим поспешно запихнул в рот последний ролл, чувствуя, как притупляется голод. Эх, вековать ему теперь на японских харчах. Хиёри стояла рядышком и наблюдала за трапезой. Вот кому голод не грозил. Астральная проекция такой фигней не страдала.

Ято пошарил под сиденьем и с радостным криком: «Отлично! Юкине, гляди, какого милаху я тебе нашел!» вытянул на свет крошечного духа. Судя по всему, котенка.

Вадим поперхнулся, еле сдерживая себя от того, чтобы не пальнуть по этой гадости чертой. Юкине вообще шарахнулся в сторону.

— Мы же едим!

— Хм… Страх и отвращение. То, что надо для границы, — заметил Ято.

— Границы? — Юкине заморгал. — Я думал, так только Сёмей может.

— Нет, границу могут проводить все орудия, — терпеливо объяснил Ято. — Ну, давай, сложи пальцы клинком и проведи черту между тобой и духом.

Вадим пил чай и с интересом наблюдал за Юкине. Тот неуклюже сложил «клинок» и широко махнул рукой.

— Граница!

— Нехило… — восхищенно присвистнул Вадим. — Юкине, да ты крут!

Результат действительно впечатлял. Черта Юкине вполне могла сдержать того зеленого монстра, с помощью которого они все познакомились. Дух котенка потыкался и шмыгнул обратно под сиденье. Юкине повел рукой, и та тут же разлетелась призрачными осколками.

— Ты хотел её изогнуть? — Ято хмыкнул. — Ни одно священное орудие на это не способно.

— Но Сёмей ведь может.

Ято с усмешкой глянул на Вадима и приглашающе махнул рукой. Тот покорно отставил пиалу, сложил двуперстие и провел черту. В отличие от границы Юкине, которая напоминала холодное белое пламя, граница Вадима выглядела как мыльный пузырь, который мерно пульсировал в такт сердцебиению.

— Это не граница? — спросил Юкине.

— Отчего же? Граница, — Ято тронул завесу, и та заколыхалась под его рукой, бросая радужные блики. — Только другая. У святых и священных орудий разное отношение к жизни и смерти, разное понятие конца и начала. Это накладывает отпечаток. Граница святых орудий гибче, ею можно не только остановить духа, но и убить. Или, если орудие того захочет, исцелить оскверненного. Конечно, не того, кто сам впустил в себя скверну, лишь зараженного. Её почти невозможно разрушить. Но при всех этих преимуществах, она имеет ряд недостатков. Сёмей, поделишься?

— Я не мог ею пользоваться, пока не был привязан к богу. Она меня здорово напрягает — чем дольше она стоит, тем тяжелее её держать. Священные орудия таких проблем не знают. И главное… Ну, ты уже, наверное, заметил.

Юкине кивнул.

— Она медленнее.

— Кольцом я быстрее. Меня направляет Ято, я не думаю, где чертить и как держать, он это делает за меня.

— Короче, я крут! — обрадовался Юкине, глядя на свои пальцы, и повернулся к выходу.

— Эй, ты куда это? — насторожился Ято.

— Прогуляюсь, — беспечно пожал плечами мальчишка.

Бог кивнул и занялся чаем. Вадим посмотрел, как на улице Хиёри что-то выговаривает подростку, а тот в ответ огрызается; на душе стало тревожно.

— Ты беспокоишься, — негромко сказал Ято. — В чем дело?

— Юкине. Он какой-то взвинченный. Обычно у Яна это означало, что он что-то натворил и готовится сделать еще что-то, помасштабнее.

Ято помолчал, поглядел в пиалу с чаем и признался.

— Он меня ранил сегодня. Не сильно! — поспешно добавил он, увидев, как Вадим вскинулся.

— Почему ты не оторвал уши паршивцу? — возмутился Вадим. — Такое надо пересекать сразу!