Немного о себе

— И это называется Днем рождения королевы? — бушевал он. — Зачем вы пьете за здоровье нашего президента? Какое вам дело до нашего президента в такой исключительный день? Допустим, вас — меньшинство. Тем больше оснований для демонстрации национальной гордости. Прошу не перебивать. Вы, британцы, все испортили. Вы перепутали все на свете. Я — американец до мозга костей, но раз уж некому провозгласить тост в честь королевы иначе, чем швырнув его вам в лицо, так уж и быть, я беру это на себя.

Затем он закатил великолепную компактную речь, как говорится, по существу. Стало ясно, что никто так не почитает королеву, как американцы. Мы, англичане, были ошеломлены. Хотелось бы знать, какое количество англичан, не обученных ораторскому искусству, смогли бы говорить хотя бы наполовину так складно, как тот джентльмен из Фриско.

— Видите ли, — промямлил один из нас, — все-таки это наша королева и была нашей последние пятьдесят лет. Но мы, присутствующие здесь, не видели Англию семь лет и поэтому отвыкли приходить в восторг. Надо же дожить до такого, чтобы американцы били нас мордой об стол за отсутствие патриотизма! В следующий раз придется вести себя предусмотрительней.

Совершенно естественно, разговор между англичанами, японцами (на борту находилось несколько японцев, которые ехали за границу) и американцами перешел на' формы правления. Мы перебрасывали этот «мячик» друг другу, придерживаясь золотого правила: «Не верь тому, кто поносит свою страну», и поладили.

— С точки зрения управления в Японии наблюдаются две крайности, — сказал свое слово низкорослый джентльмен (на родине он слыл богачом), — это остатки жестокого, типично восточного деспотизма и — как это у вас называется? — бюрократизм, смысл которого неясен даже для самих чиновников. Мы копируем ваш бюрократизм и, когда это удается, думаем, что занимаемся управлением. Вот оно — проклятие всех народов Востока. Ведь мы — люди Востока.

— Ну не скажите. Вы будете почище всяких западников, — промурлыкал убаюкивающим тоном американец.

Японец был польщен:

— Благодарю вас. Хотелось бы этому верить, но в настоящее время все обстоит далеко не так. Судите сами. К примеру, наш фермер владеет склоном холма, который разбит на крошечные террасы. Ежегодно он обязан представить правительству отчет о размерах своего дохода и выплаченного налога. Не со всей площади холма, а с каждой террасы в отдельности. Полный отчет — стопка бумаги высотой в три дюйма, от которой нет прока, если не считать того, что она задает работу тысячам чиновников, занятых подсчетом доходов. И это управление государством?! Боже мой! Одно название. За последнее время число чиновников выросло раз в двадцать, но сами чиновники еще не управление. Где еще вы видели таких дураков? Возьмите наши правительственные учреждения — их съели чиновники. Придет день, уверяю вас, и мы обанкротимся.

Тут было для меня нечто новое, раньше я как-то упускал это из виду. Действительно, ведь там, где в гражданских учреждениях носят мундиры и сабли, неминуемо поощряется самый бездумный бюрократизм.

— Вам бы побывать в Индии, — сказал я, — убедились бы в том, что мы разделяем ваши трудности.

Услыхав это, джентльмен из департамента просвещения Японии подверг меня перекрестному допросу, интересуясь, как поставлено его ремесло в Индии, и за четверть часа выудил то немногое, что мне было известно о начальном и высшем образовании и значении титула «магистр филологии». Он знал, чего добивался, и отстал только тогда, когда зуб его любознательности добрался до голой кости моего невежества. Затем вперед выступил американец и принялся дергать за струну («Как обстоят дела в самой Америке?»), которая звучала в моих ушах уже не раз.

— Вся система прогнила сверху донизу, — сказал он, — гнилее и быть не может.

— Совершенно справедливо, — поддакнул человек из Луизианы, пыхнув трубкой.

— Нас называют республикой. Может быть, это и так. Однако я думаю иначе. Только у вас, в Британии, существует республика, которая стоит этого названия. Вы украсили государственный корабль позолоченной носовой фигурой. Но мне-το, как и всякому, кто задумывался над этим, хорошо известно: королева не стоит вам и половины того, во что нам обходится система истинной демократии. Что? Политическая жизнь в Америке? Да ее у нас вовсе нет! Мы заняты одним — распределением должностей среди членов партии, победившей на выборах. Вот и все. Мы мотаем друг другу душу из-за контрактов на трамваи, газ, дороги, то есть любой ерунды, которая может принести нечестно нажитый доллар. Это и называется политикой. В конгресс и сенат рвутся одни негодяи. Этот сенат так называемых самых свободных людей на земле практически состоит из рабов какой-нибудь монополии. Будь у меня достаточно денег, я купил бы сенат Соединенных Штатов, Орла и звездно-полосатое знамя, вместе взятые.

— И голоса ирландцев? — вставил кто-то, по-видимому из числа англичан.