Немного удачи

Внизу, где горы уступали место дороге, несколько подразделений копали окопы. Закладывали мины, но земля была такой сухой и каменистой, что их не зарывали, а просто оставляли небрежными кучами в пыли. Сержант сказал, что Роммель и его армия так вымотались и отошли так далеко от баз снабжения, что будет удивительно, «если они вообще явятся на вечеринку». Фрэнку сообщили, что когда «вечеринка» закончится, они продвинутся вперед, к деревне, и уберут засевших там немецких снайперов. Это Фрэнку должно было понравиться. Солнце здесь не садилось, а как будто падало. Свет просто мгновенно превращался во тьму. В воздухе было так мало влаги, что свет не искрился и не задерживался. Все здесь либо было, либо нет. Их предупредили, что не должно быть заметно ни огонька, поэтому Фрэнк съел свою провизию холодной. В пустыне было так много звезд и все они светили так ярко, что ему было чем заняться – например, рассматривать какое-нибудь созвездие или два. Пока в армии Фрэнку нравилось все. Сколько уже прошло, больше года? Дольше, чем его отец пробыл в Европе, если считать с отъезда и до возвращения. Фрэнк побывал в Миссури, Огайо, Виргинии, а потом в октябре в Нью-Йорке, где им дали четырехдневный отпуск перед отплытием на корабле в Касабланку. Три тысячи человек на корабле в конвое из тридцати кораблей и превосходная погода для плавания, с остановкой на Азорских островах. Ничего подобного этому месту Фрэнк никогда раньше не видел. Впрочем, любое место, в котором он побывал, включая эту самую яму в Атласских горах, отличалось от всего, что Фрэнк когда-либо видел.

Фрэнк проснулся от первого порыва ветра, резкого и полного пыли. Еще не рассвело. Он прикрыл рот шарфом и поглубже натянул каску. Есть не хотелось. Он и чувствовал, и слышал, как передвигаются бронетанковые дивизии. Встав на колени, он посмотрел в сторону перевала. В окопах кто-то шевелился, но в темноте трудно было разглядеть что-то определенное.

На рассвете показались бронированные танки. Отсюда они казались плоскими, гораздо ниже и, возможно, даже шире, чем американские «Шерманы». Фрэнку они казались уродливыми, но пугающими, его задача была стрелять по ним, что он и делал, – бронебойными патронами. Американские танки, которые должны были выступить против них, оказались бесполезными – это стало ясно в первые же десять минут. Даже рядовой Лэнгдон видел, что когда «Шерману» приходилось разворачиваться, чтобы нацелить пушку на противника, пушка нечасто оказывалась нацеленной в правильном направлении. Страшно было смотреть, что немецкие пушки делали с американскими танками – просто поджигали их. Им всего-то нужно было нацелиться на бензобак и взорвать его. «Шерману» и его экипажу конец, Фрэнк это знал. Но американцы, возможно по чистой случайности, несколько раз попали в цель, и когда немцы выскочили из люков, Фрэнк сделал все возможное, чтобы снять их. К счастью, в грохоте и дыме его присутствие легко было не заметить. Он уложил двоих, хотя на одного зря потратил пулю, поскольку парня уже охватило пламя, и, возможно, еще третьего – Фрэнк не мог понять, попал он или нет, потому что, как сразу после выстрела, ему пришлось спрятаться в укрытии.

У парней в окопах совсем не было шансов, да? Бронетанки шли прямо на них, проезжали по ним и, слегка разворачиваясь, давили их гусеницами. И от кучи мин не было никакого толку. Они даже не смогли остановить бронетанки – те прошли прямо по ним. К полудню сражение рядом с позицией Фрэнка закончилось, и он оказался в ловушке в своем небольшом укрытии. Соседнего снайпера, Кортни, подстрелили, похоже, насмерть – Фрэнк видел, как он, не двигаясь и не издавая звуков, лежит на сухом склоне. Раненые всегда издавали какие-нибудь звуки. Остальные, если они выжили, сидели тихо, как мыши, как и сам Фрэнк, в ожидании темноты. Он надеялся, «Штуки»[66]

не станут тратить время и обстреливать его, но эту выемку на склоне холма он выбрал специально – сверху, сзади и спереди его не было видно, только снизу, но там сейчас ничего не происходило. Немцы ушли дальше, оставив за собой ужасающую кучу брони и трупов, разбросанных по перевалу. Фрэнк вытащил компас. Утром Эйзенхауэр был в Сиди-Бу-Зид, и бронетанки явно шли туда. Сиди-Бу-Зид располагался к востоку-юго-востоку. Фрэнк вспомнил еще один город – кажется, название начиналось на «Т» – он слышал, как о нем говорили, но, конечно, не мог прочитать название, написанное по-арабски. Так или иначе, тот город находился на северо-северо-западе. Фрэнк убрал компас, лег обратно и стал ждать, пока рухнет солнце и запылают звезды. Луна почти полная, но взойти должна была только около полуночи. Фрэнк прикинул, что у него около четырех часов, чтобы куда-нибудь добраться.