Немного удачи

– Это всего лишь догадка, – сказал Артур, – а ты – подходящий человек, чтобы проверить ее. Дело вот в чем: в прошлом месяце Джордж Кеннан ехал по Ю-стрит, и ему пришлось остановиться, чтобы пропустить трамвай, который шел по Четырнадцатой. Из трамвая вышел знакомый ему тип из советского представительства в ООН по имени Валентин Губичев. Кажется, он работает в ООН переводчиком. Кеннан узнал его и удивился, что он делает в округе Колумбия. Потом он повернул налево и последовал за трамваем по Четырнадцатой. На Пенсильвания-авеню вышла женщина, тоже показавшаяся ему знакомой, а приехав домой, он вспомнил, что видел ее в министерстве юстиции. Он даже помнил ее начальника. Для проверки он отправил ее боссу сообщение, в котором говорилось об источнике урана в Тунисе – там, где на самом деле нет никакого урана, и вскоре наши агенты заметили, что русские пытаются выяснить, кто добывает уран в Тунисе. Это она передала им информацию. Никаким иным способом они не могли бы ее раздобыть.

Фрэнк рассмеялся. Они дошли до парка, и Артур повернул направо по тротуару, окаймлявшему погруженные в темноту траву и деревья.

– Тебе всего-то нужно немного с ней погулять. У этой девушки нет причин быть шпионкой. За ней не замечено приверженности коммунизму. Может, она спит с этим русским? Она передает ему данные, потому что спит с ним, или он спит с ней, потому что она передает ему данные? Или что? Я что хочу сказать: если эта девчонка на самом деле шпионка, тогда и любой может оказаться шпионом. У нас куча подозрительных личностей, которые в тридцатых годах и во время войны занимались всякими сомнительными делами, верили в то или иное. Но у этой девицы вообще нет никаких причин.

– Артур, ты берешь меня на работу?

– Нет, Фрэнк. Ты занимаешься своим любимым хобби. Тебе нравятся красивые девушки. Красивым девушкам нравишься ты. А мне любопытно. Понимаешь, парни, с которыми я работаю, все время носятся и занимаются черт-те чем. Хилленкоттер[86] для них легкая добыча. Они хотят развязать войну в Греции, они хотят развязать войну в Италии. Они верят всему, что слышат, если это дает им повод начать войну. Я не говорю, что старый Джо Сталин не мерзавец. Я не говорю, что повсюду нет шпионов, а в каждом чулане не сидят коммуняки – может, и сидят. Но если бы я что-нибудь знал наверняка, я мог бы что-нибудь предпринять.

– Но ты не знаешь, что.

– Но я не знаю, что.

Утром в понедельник Фрэнк отправил боссу в Дэйтоне телеграмму, в которой сообщал, что подхватил грипп и вернется через неделю. Девушку звали Джуди – Фрэнк не позволил Артуру назвать ему ее фамилию, – и он не знал о ней ничего, кроме того, как она выглядит (Артур дал ему копию ее фотографии с удостоверения из министерства юстиции). Два дня Фрэнк следил за ней с такого расстояния, что ему начало казаться, будто он собирается застрелить ее. Он выяснил, где ее квартира (Джорджтаун), куда она ходит за покупками (недалеко от дома Лиллиан), где покупает обувь, где покупает сигареты и журналы. Он последовал за ней в кино («Жизнь с отцом») и увидел, что она там ни с кем не встречалась. Она пошла с кем-то выпить, но после этого они разошлись. В понедельник она выключила свет в спальне в половине одиннадцатого, а во вторник – в десять минут двенадцатого. Во вторник она вышла из дома в семь сорок семь утра, а в среду – ровно в восемь. Самое главное – в понедельник и вторник она обедала в одном и том же месте, на скамейке с западной стороны Военно-морского мемориала. В четверг, когда она пришла, Фрэнк уже был на месте. С собой он взял сэндвич с яичным салатом, кекс из темного шоколада и «Пепси» (она любила «Пепси»). Увидев его, она на миг остановилась в растерянности, но потом, очевидно, решила, что он не представляет опасности, и села на свободный край скамейки.

Он покосился на нее. Вблизи ее грудь казалась пышнее, чем он думал. Ее лицо было из тех, что выглядят то простыми, то прекрасными. Он пришел к выводу, что сам он симпатичнее, чем она, поэтому повернулся и широко улыбнулся ей. Она придвинула сумочку поближе к бедру.

– Спасибо, – сказал он.

Она промолчала. Он расслабился, откинувшись на спинку скамейки, и сделал вид, что задремал. Тогда она тоже расслабилась и стала есть сэндвич. Еще у нее было яблоко – судя по грубой кожице, пепинка. Мимо прошло четыре или пять человек – с закрытыми глазами Фрэнк не мог точно сказать, сколько их было. Он досчитал до трех, потом выпрямился, глянул на часы и пробормотал:

– Вот черт!

Подскочив, он помчался в сторону Седьмой улицы. У него из кармана выпал бумажник и приземлился на траву перед скамейкой. Скрывшись за углом Военно-морского мемориала, он услышал, как она кричит:

– Эй! Эй, постойте!

Он осторожно выглянул и увидел, как она стоит, вытянув руку и держа на весу его бумажник. Потом, решив, что Фрэнк ушел, она открыла его. Он отвернулся. Удовольствие отчасти заключалось в том, чтобы посмотреть, что она теперь будет делать.