Немножко иностранка

Таня не спорила с Мишей, просто купила второй телевизор и приспособила на кухне. Теперь они смотрели каждый свою программу. Разговаривали мало. Иногда за весь вечер ни одного слова. Это устраивало Мишу. Он уставал на работе, и ему хотелось помолчать. Хотелось уединения. Именно уединения, а не одиночества. Рядом за стеной – Таня, живая, теплая и красивая. И никакой ревности, никакой бесючки. Они вкусно ели, ласково спали, все было тепло, но не жарко, как лето в Прибалтике.

Однако в глубине души Миша чего-то ждал. Этот период покоя кончится, и настанет взрыв. Он мечтал о девушке – яркой, как Алиса, и целесообразной, как Татьяна. Если бы можно было их размешать в одной кастрюле, а потом перелить в банку, получилось бы то, что надо.

На работе – рутина. Люди болеют, болеют и тянутся к врачу нескончаемой рекой.

Миша набил руку и мог вырезать желчные пузыри и простаты с закрытыми глазами. Но это все неинтересно. У него была мечта: пересадить голову старого гения к молодому телу. И тогда гений может служить человечеству бесконечно.

Эта идея приходила людям, и были опыты по пересадке головы. Все – неудачные. Но какой смысл мечтать о неудаче? Хочется мечтать о победе и о салюте в твою честь.

Скорее всего, голову пересадить невозможно. Надо просто скачать мозги гения в молодую голову. Перепрограммировать. Просто, да непросто, но ведь это же мечта…

И конечно же мечталось о другой любви. Иметь жену-официантку удобно, но не престижно.

Можно снять Таню с работы, но ей надо кормить свиней. Помогать родителям. Папаша, бывший мент, людей не любил. И можно понять. Контингент, с которым он сталкивался, – человеческий мусор. Свиньи и те лучше. С ними все ясно. Сначала кормишь, потом ешь. А уголовники зачем?

Миша вернулся домой после дежурства, лег спать.

Таня была на работе, очень кстати. У Тани прослеживалась счастливая способность: присутствовать и отсутствовать удивительно вовремя. Нужна – вот она. Не нужна – ее нет. С Алисой все было наоборот. Она исчезала именно тогда, когда была необходима. И появлялась, когда было не до нее.

Миша проснулся во второй половине дня. Хотелось есть, и в это время возникла Таня. Она разделась в прихожей и сразу стала накрывать на стол. Обслуживать – ее дело.

На столе появилось жаркое из кролика, салат «Лето», наливка из черноплодной рябины.

– У тебя есть новости? – спросил Миша, усаживаясь за стол.

– Есть, – ответила Таня. – Я была у врача.

– Зачем?

Миша отправил кусок в рот и прикрыл глаза от удовольствия.

– Я беременна. Шесть недель. Ребенок родится в августе. Лев. Я придумала ему имя: Никанор. Тебе нравится?

Миша перестал жевать. Таня пристально смотрела в его лицо.

– Если ты не хочешь, не надо. Это будет мой ребенок. Я его заберу и уйду к родителям. Мы сделаем пристройку.

– Значит, где-то в пристройке будет бегать мой ребенок?

– Что ты хочешь? – не поняла Таня.

– Я хочу, чтобы ты сделала аборт.

– Нет.

– Почему?

– Потому что я его уже люблю. Мне его жалко.

– А меня тебе не жалко? Куда ребенка в однокомнатную квартиру? Бессонные ночи. Как я буду после этого оперировать?

– Просто ты не хочешь на мне жениться, – догадалась Таня.

– Не хочу.

Таня ушла на кухню. В духовке доходил пирог с черникой, надо было проследить, чтобы он не подгорел.

Миша в белом халате и шапочке шел по больничному коридору.

Больные топтались, как куры. Основной контингент – пенсионеры. Попадались и бомжи. Для них стационар – рай: индивидуальная кровать, чистое белье, еда три раза в день. Больничная еда для бомжа – ресторан «Максим». Но для нормального человека больничная еда – неприемлема. Приносили из дома. Родственники мотались с передачами.

Ребенок должен родиться в августе. Этот Никанор спихнет всех в яму бедности и сиди там, как крот. У крота нет глаз, но ему и не надо. Зачем под землей глаза? Навстречу Мише двигался Наркоша, держась за стенку. Живой. На своих ногах. Как это возможно?

Миша замер, как будто в него выстрелили. Наркоша поравнялся и сказал:

– Здравствуйте…

Миша кивнул и торопливо зашагал в кабинет. Сел на диван. Его трясло. Он вспомнил, как оперировал спустя рукава. Мог бы положить несостоятельный шов, человек бы умер. Миша зарезал бы живого человека. Это называется: непредумышленное убийство. За него дают срок. А Мише бы сошло с рук, никто бы не узнал. И главное – он сам бы не узнал. Так бы и жил: ходил в ресторан, трахал девок.

Миша достал бутылку виски. Хирургам несут бутыли, как в старые времена.

Миша выпил целый стакан. Горячая волна стала подниматься от ног к голове. Из памяти выплыла фраза: «Делай как должно, и будь что будет». Откуда она, эта фраза? Ее часто употреблял Лев Толстой, поэтому считается, что фраза принадлежит Льву Николаевичу. А этот афоризм – французская поговорка, своего рода инструкция к жизни. Если хочешь правильно пользоваться жизнью – делай как должно, и будь что будет.

Заглянула Кошкина. Спросила:

– Можно войти?

Миша промолчал. Не скажешь же «нельзя».

Кошкина вдвинулась в кабинет.

– Я хочу выписаться, – сказала она.

Миша пожал плечами.

– Будь что будет, – проговорила Кошкина.

Если бы знать, что будет…