Немой

Лес был повален, обработан и рассортирован. Это заняло три месяца. Оставалось только вытащить заготовленный материал хотя бы на опушку леса, да только санного пути еще не было. Осень оказалась затяжной, земля не промерзла, и снегу выпало мало. Винцас — Робинзон со своим Онте — Пятницей совсем было пали духом, но тут в день трех «королей»[21] ударил мороз, сковал землю, а там и снег выпал. Дорога стала — хоть с барышнями на санях катайся. Провидение в третий раз проявило благосклонность к Винцасу.

Винцас обошел деревню, рассказывая всем о том, что и без него знали — какую работу он проделал, и любезно пригласил всех помочь ему с доставкой бревен, а также отведать в его доме угощения. Одних привлекала возможность угоститься, других — сблизиться с Винцасом. А третьим прямо-таки не терпелось впервые испытать зимнюю упряжь. Поэтому никто не отказался по меньшей мере дважды сгонять в расположенный неподалеку лес.

И потекли из лесу дровни с круглыми бревнами. Кое-кому пришлось запрячь пару лошадей. Тянулись-плыли возы в деревню, бревна сваливали в большие кучи, загромоздив двор и лужайку перед домом, они лежали всюду, загораживая проход.

— Боже праведный, сколько добра! — дивились соседи. — Да куда ты это все денешь-то? Целую деревню можно построить. Неужто вы вдвоем такую уйму заготовили?

— Вдвоем, мы одни, — хвастливо отвечал Онте, не веря своим глазам. — Покорпели, попотели, и нате вам…

Он видел перед собой одно обработанное дерево. И еще одно. И еще… В лесу, свалив дерево, Онте переставал интересоваться им. И только сейчас он проявил интерес к плодам своего труда и прикинул, сколько можно сделать, если у тебя есть работа и ты ни о чем ином, кроме нее, не думаешь. Одно время его даже зло разбирало, чего ради он нанялся постоянным работником, а не подрядился на сдельную работу: сколько денег мог зашибить! Но дорога ложка к обеду, теперь уж ничего не поправишь. Да и глупо, надо было вовремя спохватываться. Так он и остыл понемногу в общей радостной суматохе.

Столы у Канявы ломились от свинины и картошки, которую горой сваливали прямо так, без посуды. В печи томился барашек. А в сенях ровнехонько лежали две бочки с баварским пивом, одну из которых спустя совсем короткое время заставляли то и дело крениться. Устав и проголодавшись, люди налегли на еду и питье, совсем позабыв про горькую. И только хорошенько разогревшись, кто-то из стариков вспомнил про нее. Мол, неплохо бы под это дело… но благодарствуем и без того премного довольны, дай тебе бог, сынок, счастья в жизни.

Жердями, верхушками деревьев и ветками была устелена окраина леса. Мужчинам не повернуться. Приходилось крутиться и одному, и другому. Под конец Онте, сделав вид, что терпение его лопнуло, швырнул как-то вечером на землю задубеневшую от мороза постолу и сказал:

— Да тут столько работы, хозяин, что в самый раз отряд солдат нанимать, как это делает граф в страду. А нас-то всего-навсего двое.

— Граф нам не ровня. А надо будет, наймем и мы целый отряд, — обнадежил его Винцас, умолчав о том, что не сегодня-завтра придут несколько пар пильщиков.

И они-таки пришли. Одни бревна опиливали, другие доски строгали, и запел двор Канявы на всю деревню неповторимую многоголосую песню.

Разве вы уже позабыли тот подъем духа, который появляется накануне весны, когда в зимнюю тишину постепенно вторгается музыка пилы? Разве это не музыка? Двое здоровенных мужчин играючи управляются с длинной пилой. Низовой в очках, чтобы не натрусить сверху в глаза опилок, делает пропил, отмеченный черным штрихом, и направляет пилу. Он по существу и есть основной мастер, он отвечает и за ровноту распилки, и за темп работы. Хватит у него сил — убыстрит темп, а недостанет пороху — ближе к себе пилу водить будет. Тому, что взгромоздился на бревно, только успевай пилу вверх тащить, слегка вжимая в дерево, потому что она так и уносится вниз.

А пила с длинными и косыми зубьями — для того чтобы побольше захватывала, чтобы легче скользила — звенит сталью и говорит свое вжиг-вжиг-вжиг. Расчленение дерева сопровождается дрожанием воздуха, и само по себе это не представляло бы мало-мальского интереса, если бы не звонкое трепетание стали: дзынь-дзынь-дзынь. Вжиг-дзынь — что за прекрасная, увлекательная песня. Ее можно слушать так же завороженно, как однообразное журчание воды. А когда такие вжиг-дзынь льются из-под пил пяти-семи пар работников, то чем не настоящий концерт, его хочется слушать и слушать.

Заслушался Винцас, занятый другим делом; он слушал и когда строгал, и когда находился в доме. Казалось, исполняемая пильщиками мелодия ласково поглаживает, успокаивает его нервы. Слушал и Онте, но наслаждался еще больше, ибо с каждым вжиг-дзынь он изнемогал в неге и на него накатывала райская истома. Он то вставал, то садился, качал головой вправо-влево, корчил гримасы. Онте было хорошо. Онте был счастлив.