Немой крик

Но я позволил ей уйти. Потому что в этот момент пытался остановить кровотечение. Руки были заняты. Тем, что плотно зажимали глубокую разу на животе моей бедной, моей любимой и моей единственной девочки.

Тварь решила скрыться места преступления.

Бесполезно.

Всё равно найду.

И тогда, ярость моя, будет ещё безжалостней.

Гул мотора, скрип колодок, и Вербицкая на бешеной скорости умчалась по пустынной дороге. Но идиотка не учла тот факт, что днём снег растаял, а к вечеру снова ударил мороз. Её занесло на первом же повороте. Как я и думал. Я просто услышал громкий хлопок, а затем могильную тишину.

***

Скорая помощь приехала практически через три минуты после звонка.

Лину погрузили в машину и в срочном порядке доставили в ближайшую больницу. Я не отходил от девушки ни на шаг. Всё время держал за руку и молился. Особенно в тот момент, когда врачи реанимировали её обмякшее, полностью покрытое красной жидкостью, маленькое тело.

— Пожалуйста!!! Спасите её! Спасите мою девочку! — кидался то на одного фельдшера, то на другого, дёргая их за шиворот.

— Успокойтесь! Мы делаем все возможное! — шипели в ответ, — Не мешайте! Иначе высадим на первом же перекрёстке, следом побежите.

Я бы побежал. Бежал бы до тех пор, пока бы не упал. Мертвым мешком.

Что если вдруг она больше никогда не откроет глаза? Никогда не посмотрит на меня и не улыбнётся?

Так и знал! Так и знал, что я для неё — самая страшная в мире опасность. Зло, боль, ужас в одном флаконе. Поэтому, порой, был чертовски груб с девчонкой, чтобы не привязывалась. Хотел оттолкнуть. Но сам ведь не смог справиться с мощью новых чувств. Это как наркотик. А я наркоман. Понимаю, что нельзя, что это неправильно… но не могу устоять.

Фельдшеры сдержали слово, когда я, заметив на мониторе резкий скачок показателей сердцебиения, снова, не контролируя свои действия, вцепился в одного из медиков. Тогда они просто вкололи мне успокоительное и усадили на соседние кресло, пристегнув ремнём.

Она была ещё жива.

Мы бессильны против судьбы.

Остаётся только ждать и молиться.

Ибо всё… в руках Божьих.

***

Я бы отвёз Алину в самую лучшую клинику страны, нашёл бы и оплатил самых лучших врачей. Но делать было нечего. Её жизнь висела на тонкой волосинке. Не хватило бы времени на то, чтобы вызвать вертолет. Да и сотрудники к этому времени предательски сбежали из моего подчинения. Один бы я с такой огромной махиной не справился, хоть и частично умел пилотировать.

Пришлось доверить своё самое бесценное сокровище государственной хирургии. Лину выгрузили на каталку и быстро повезли в операционную.

Задыхаясь от чудовищной боли в груди, я бежал за ними следом до самого отделения, пока мои ноги не подкосились, в глазах не потемнело, и я не осел прямо там, на бетонном полу, перед тяжёлыми дверями с надписью: «Операционная».

А очнулся от того, что незнакомая, миловидная девушка в белом халате с беспокойством тыкала мне в нос бутылёк с противным, резким запахом.

— Лежите, — сердито, придержала меня за плечи руками, когда я резко дёрнулся, чтобы бежать сломя голову невесть куда, с трудом понимая, что вообще произошло.

— Г-где Лина, — захрипел, схватившись за сердце.

— Дождитесь доктора. Я пока ничего не знаю.

Мне казалось, что этот проклятый день будет длиться целую вечность.

Я провалялся несколько часов без сознания. Меня положили в одноместную палату с видом на город. Странно, а я думал, что просто оставят валяться на грязном полу в коридоре. Сотрудники больницы ведь, скорей всего, узнали меня. Дмитрия Орлова. Теперь уже известного под прозвищем «заядлого скандалиста, вора и бандита». Но, на удивление, персонал относился ко мне с дружелюбием. Для врачей, не важно, кто ты, — злой, добрый, или уличный бродяжка. В первую очередь ты для них пациент.

Когда мне немного полегчало, я снова помчался в «Операционную».

Упал на пол, прислонился спиной к двери, уткнулся лбом в колени и молча ждал, отчаянно продолжая бормотать в уме молитвы. Наверно, сейчас я был похож не на человека, не на потомка графского рода, а на плешивого, уличного мусорщика. Но мне было насрать. Периодически я смотрел на свои окровавленные руки, на белый свитер, заляпанный уже потемневшей кровь, и думал… думал насколько же ей было больно вот так вот не за что получить пулю в спину. Точнее, в живот. Из-за такого напыщенного в ублюдка, вроде меня.

Глаза защипало от слёз, по щекам покатились крупные бусины. Никогда не думал, что когда-либо в жизни докачусь до такого паршивого состояния, до состояния ущербной тряпки. Никогда не ревел. А сейчас слёзы не просто капали, они неслись по лицу бешеным напором, и я ничего не мог с этим поделать.

Кто-то постоянно ко мне подходил, трогал за плечо, что-то ласково шептал, но я отмахивался и продолжал сидеть на полу неподвижной скалой, до тех пор, пока мои мышцы не превратились в железо, и я вообще перестал что-либо чувствовать кожей.

Сколько прошло времени?

Трудно сказать. Наверно неделя, или месяц.