Немой набат. Книга вторая

— В том-то и дело, уважаемый Борис Семенович, что шансы... — Сделал паузу. — Давайте скажем так: шансы есть. Синицын местный, широко известен. А сегодня, вы это прекрасно знаете, смыслы уходят на задний план, главное — узнаваемость. Держится консервативных взглядов, в наших краях весьма популярных. Но особая, по моему мнению, опасность в том, что он не сторонник КПРФ, я бы даже сказал, оппонент Зюганова. Просто левые воззрения, отвергающие либеральные подходы. Не урря-патриот, не режимоборец. У нас это выглядит крайне привлекательно.

— Я все понял на заседании вашей ТПП, где присутствовал. Но все-таки каковы его политические пристрастия? Что это за бизнес-группа, которая намерена его выдвинуть?

Из обстоятельного рассказа уральского гостя опытному Хитруку несложно было сделать вывод о причинах его невроза: как обычно, мотивы сугубо личные. Этому приспособе-лоялисту, вопиющему о предстоящем падении нравов в борделе, неплохо живется при нынешнем губернаторе, к которому он изредка вхож. А Синицын со своими спонсорами вызывает опасения тягой к экономическому порядку. Местного бензинового короля — небось миллионы дюжинами считает! — такие настроения не греют.

Разумеется, умоисступления этого лоснящегося толстяка ничуть не волновали Бориса Семеновича. Но шутки шутками, а запомнившийся ему заядлый Синицын может попытаться омрачить выборную обедню. Не исключен второй тур, а прошлогодний опыт показал, сколь он опасен для основного кандидата от партии власти. Злословцы на него чуть ли не охоту объявляют: вот Бог, а вот порог — катись отсюдова! Гуд бай! К тому же, по словам Валерия, у Синицына мощная группа поддержки, трудностей с финансированием избирательной гонки не будет, хотя пиар дешевым не бывает. Но хуже всего, опять же по Валерию, что симпатизанты Синицына — он иронично назвал их большими карликами — люди авторитетные, в области широко известные, их призывам может внять местная слякоть. А нынешний губернатор идет на третий срок, круговорот его обещаний и переобещаний поднадоел, раздражает, хотя сделал он для региона немало. Да народец у нас неблагодарный, спасибо не скажет. «Эй, пацан, ты слишком долго правишь!» К тому же партия власти после пенсионной реформы не в почете. «Так жить нельзя!» если еще не вернулось, то завтра уж точно его жди.

Не-ет, это кофе-какава, так дело не пойдет. Капитан не вправе допускать беспорядков на судне, даже если оно идет ко дну; только в этом случае остается шанс на спасение. Толстяк подал сигнал вовремя. Синицын — сложный персонаж, отнюдь не апостол демократии. Надо собрать ума и заняться Южным Уралом основательно. Впрочем, уже ясно, что наилучший вариант — неучастие Синицына в выборах. Как заставить его отказаться от выдвижения? Надавить на его бизнес? Но если все-таки пойдет на выборы — репьёв ему за пазуху! Это будет бег с о-очень трудными препятствиями, на которых можно и ноги переломать... Но тут же в сознании Бориса Семеновича сработал охранный инстинкт: «Ишь, Фантомас разбушевался! Важно не заблудиться в комбинациях».

Все эти мысли секундным импульсом промелькнули в голове Хитрука — в таком предельно сжатом виде подводные лодки, лишь на миг выдвигая антенну из воды, шлют радиосигнал, который при дешифровке развертывается в подробное донесение. И Борис Семенович понял, что на предвыборной карте Кремля вспыхнул еще один сигнал тревоги — там, где, по прикидкам, ожидалась тишь да гладь.

Выслушав Валерия и уже обдумывая алгоритм своих действий, покровительственно сказал:

— Во-первых, ценю вашу предусмотрительность. Вы произвели на меня хорошее впечатление при знакомстве, и я не случайно дал вам номер прямого телефона. Вижу, не ошибся. Во-вторых, давайте держать плотную связь. Как говаривал небезызвестный кавалерийский вождь Семен Михайлович Буденный, требуя усердия, чистка конского состава — четыре раза в сутки! Сообщайте обо всех предвыборных поворотах. Кроме того, в вашу область скоро прибудет бригада политтехнологов из центра, я снабжу их вашими координатами.

Завершил встречу почти патетически:

— Будем работать вместе!

«Там, вдали за рекой...» — вспомнил Синицын начало давней революционной песни, которую разучивали в красногалстучном детстве. Он сидел на низенькой самодельной скамье — грубо струганная лохматая доска меж двух толстых колод, — на высоком речном обрыве. Внизу — неторопливая летняя вода, за ней широкие пойменные луга, где по весне вспыхивает яркий разнотравный зеленый пожар, а дальше — леса, леса, вполнеба по увалам уральских предгорий. Место укромное, даже скрывное, со странным названием Понедельник. Под обрывом знатная рыбалка, и здесь, наверху, раньше разжигали ночные рыбацкие костры. Жору впервые привез в Понедельник дядя Матвей, служивший на почте, и на детский вопрос «откуда название?» ответил:

— А сегодня какой день? Понедельник! Видать, кто-то в эту глушь забрался аккурат в понедельник. Вот и прижилось.