Немой набат. Книга вторая

— Есть и другой важный вопрос. У нынешних управленцев — никакого понятия о государстве, о народе и обществе, о природе самой власти. Новым лидерам это ни к чему, они решают утилитарные задачи. Жалкое подобие «прогрессистов», придуманных братьями Стругацкими, люди казенного взгляда. И это госслужащие, подготовку которых заказал методологам Кириенко? Вот вам «отрицательная селекция» Питирима Сорокина. Впрочем, сама власть не сформулировала для себя эти понятия, абсолютно не уделяет внимания вопросам теории. Плывет без руля и ветрил, все более погрязая в текущих заботах. Крах национальной мысли! О чем говорить, если в нашем обществе, объявленном демократическим, нет ни одной заметной научной работы о сущности свободы? Важнейшую тему игнорируют, а она имеет прямое отношение к госуправлению. Но методологам это не нужно, они — сугубые практики без политического опыта, рисовальщики схем, графиков. В научном мире людей со степенями, не тянущих на звание ученых, иногда называют «одын дын — сто рублей». Ну, вы понимаете, с кем сравнивают. А Кириенко зациклен на выращивании управленцев по рецептам Щедровицкого, и внутренней политики как таковой в стране просто нет. Она сводится к законопослушанию и отраслевым боданиям — вокруг школьных экзаменов и прочее, — а в целом хаотична. Власть упрямо демонстрирует, что ничего народу не должна. Послушайте надругательские, но безнаказанные заявления иных управленцев, — это же публичное состязание в цинизме. А народ, ничем не вдохновленный, в ответ показывает, что ничего не должен власти. Дал ей политическую сверхприбыль в семьдесят процентов на президентских выборах — и баста! Это же тротил!

Снова настало молчание. Разговор получился тяжелый, изматывающий, но зато крайне важный для понимания того, что происходит в стране и как могут повернуться события в преддверии транзита власти. Михаил Сергеевич вздохнул, устремил взгляд в иконный угол гостиной, задумчиво сказал:

— Не знаю, удастся ли нам с Людмилой Петровной дожить до тех времен... Но абсолютно уверен, что рано или поздно управленцы из методологического «инкубатора» Кириенко вступят в жесточайший конфликт с руководителями из смежных поколений — и старше их, и моложе. Это неизбежно. — Улыбнулся. — На досуге я даже условную «физико-математическую» в кавычках модель такого конфликта исчислил. По тому же принципу, по какому астрономы на много лет вперед вычисляют движение планет.

— Виктор, а чаёк-то у нас опять остыл, — как бы поставила точку в затянувшейся беседе Людмила Петровна. — Знаете, в последние годы нас с Михаилом Сергеевичем жизнь нечасто балует такими интересными беседами. Спасибо, что нашли время навестить. Надеюсь, не в последний раз чаёвничаем.

Профессор с юношеским азартом весело подмигнул Донцову:

— Правда, гостю мы не дали и словца сказать. Но верно, не в последний раз видимся. Наверстаете. Так я говорю, Виктор Власович?

Донцову хотелось по-сыновьи обнять этих прекрасных, честнейших любомудров, глубоко озабоченных судьбами России. Но этикет, разумеется, не позволял таких вольностей, и Виктор вынужден был ограничиться искренними словесными расшаркиваниями.

Безусловно, ему отчаянно везло на встречи с умными, радеющими за страну людьми. А может быть, дело просто в том, что такие люди не так уж редки?

17

Заливистая трель прямого телефона в кабинете Хитрука звучала редко. Солидные деловые партнеры использовали спецсвязь, остальные беспокоили Бориса Семеновича через секретаршу. Прямой номер знали жена, дети и несколько близких друзей — для неслужебных вопросов вроде курортных планов, да и они чаще звонили по мобильному.

Но в данном случае голос был незнакомый.

— Борис Семенович, здравствуйте. Это Валерий. Мы с вами общались на Южном Урале, вы дали номер телефона на случай экстренных сообщений.