Немой набат

Так он сказал и Ангелине. Но дальше пошло не по расписанию. Вернувшись к вечеру, Подлевский не узнал квартиру. Замызганные, давно не мытые полы блистали свежестью, на окнах колыхались легкие цветистые занавески, прибранная кухня сияла бликами от новой посудной нержавейки разного калибра, обеденный стол был накрыт узорчатой скатертью и заманчиво, со свечой сервирован на двоих.

— Ужин готов! — радостно встретила его Ангелина в бирюзовом платье-рубашке, бархатных бабушах и отпадных гольфиках. — На десерт тирамису-лайт.

Сто тыщ мильёнов!

Подлевский от удивления вытаращил глаза:

— У тебя же нет ключа. Как ты умудрилась?

— А зачем мне ключ? — хохотнула Ангелина. — Я позвонила подругам, и они доставили сюда все необходимое.

Утром Аркадий тоном, не терпящим возражений, потребовал запихнуть кастрюли в баул и безжалостно выставил Ангелину за дверь. Он понял ее замысел и пресек его на корню.

Хорошо дрессированная тусовочными нравами, она даже не обиделась, — прием был отработанный. И когда Аркадий изредка встречал ее в компаниях, она мило, заговорщицки улыбалась.

На Богодухову Подлевский запал «из интересу». Эта смазливая бабенка была для него первой женщиной не тусовочного круга, внутри которого он вращался. И знакомство с этой привлекательно странноватой Верой разожгло любопытство, хотя никаких долгосрочных планов Аркадий не строил. Однако поездка на Урал разочаровала и утомила. Он стал подумывать о том, чтобы сбавить обороты, а затем и вовсе исчезнуть, сославшись на далекую заграницу, где затруднена даже мобильная связь. Ему не хотелось идти на юбилей к Богодуховым: считал, что Вера задумала представить его родственникам. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что это даже смягчит ситуацию — вместо неприятной жирной точки позволит поставить ни к чему не обязывающее многоточие.

Впрочем, Подлевский, в элегантном сером костюме итальянского силуэта — широкие плечи, узкая талия, — не думал, не гадал, что, поднявшись на седьмой этаж с двумя роскошными букетами цветов — для юбилярши и Веры, — он уже через пять минут в корне изменит свое решение.

Учтиво поздравив маму, которая, как ему показалось, со старческим бесстыдством в упор разглядывала его, расшаркавшись перед Верой, он нарочито серьезно сказал ей:

— Наконец-то пригласила меня в свое гнездышко. Что ж, показывай пенаты.

Вера из широкой прихожей провела его в просторную кухню, затем в свою комнату с книжными стеллажами, компьютерным столом и старинным трюмо, потом приоткрыла дверь в мамину спальню, где поверх постельного пледа были аккуратно разложены спицы, крючки и разноцветные клубки для плетения макраме, и в конце экскурсии пригласила в гостиную, где за накрытым столом уже сидела пожилая пара.

— Знакомьтесь, — обратилась она к ним. — Это Аркадий. — И к нему: — Это Нина Степановна и Дмитрий Валентинович, наши близкие друзья. — Улыбнулась. — По гольфу.

Подлевский поздоровался, сел на указанное место. Он не только не запомнил имен этих людей, он вообще перестал замечать что-либо вокруг. Его мозг, все его естество поглотила жгучая мысль: вот это квартира! Не простенькая евродвушка — как раз то, о чем говорил Винтроп! Какой дом! Какой район! В сознании мелькали неясные, спутанные варианты действий на просторах будущего времени, и все били в одну точку: квартира должна принадлежать ему! Планы порвать с Верой, которые он додумывал в лифте, исчезли. Он одержимо нацелился: эту квартиру надо взять! Сначала с Верой. А потом разберемся. Главное — сперва здесь припарковаться.

Отстраненный от происходящего, погруженный в новые планы, Подлевский не замечал, как внимательно разглядывают его Нина и Дмитрий. Тишина за столом становилась тягостной: обычно гости из вежливости вступают в никчемные разговоры о погоде. Но Аркадию, потрясенному квартирой, окрыленному перспективами, было не до приличий.

Вскоре Ряжская громко вздохнула:

— Пойду-ка на кухню. Бабоньки наши совсем захлопотались.

Едва мужчины остались вдвоем, Шубин нарушил молчание. Согласно намеченному плану, сказал:

— Меня не покидает ощущение, что где-то мы виделись.

Подлевский неохотно, волевым усилием оторвался от квартирных мечтаний, взглянул на визави, пожал плечами:

— Зрительная память у меня неплохая. Но, как принято говорить в наш цифровой век, она вас не идентифицирует. — И тут же, словно обухом по голове: «Я увидел Веру у могилы Соколова-Ряжского, а эти “друзья по гольфу” наверняка были на кладбище». Аркадий кожей почувствовал: что-то тут не так. Но сумятица в голове из-за неотвязных размышлений о квартире не позволяла сосредоточиться, от непоняток он даже стал морщиться, хлопотать лицом и добавил: — Возможно, мы с вами могли видеться на похоронах Соколова.

Шубин делано удивился:

— Насколько помню, вас на похоронах не было.

— Я случайно шел мимо, в тот день занимался обустройством отцовского захоронения.

— Степан Степаныч был моим тестем. Супруга моя — Нина Ряжская.

— Ах да! Он же незадолго до смерти сдвоил фамилию.

— Ну как незадолго? Лет десять, наверное.

Разговор прервал громкий дверной звонок, и из прихожей донесся голос Катерины: