Немой набат

— С чего это? — не выдержал Подлевский, которого все сильнее раздражал этот прозренец, по всему видать, накачанный патриотическими стероидами, слишком заливисто поет. И славно изощренный по части риторических упражнений. Издевательски пояснил: — Он же кентавр: голова коммунячья, от мумии основоположника, а туловище олигархическое. Скандальное политическое ню!

Катерина из вежливости в ответ на удачную шутку изобразила муляж улыбки. Но Донцов ответил серьезно:

— Опираясь на мнение большой части избирателей, президент мог бы увереннее менять макроэкономический курс, убавив влияние прозападных либералов.

— Если он вообще хочет этого, — сумрачно заметил Простов. — Он Ключевского любит читать, но, видимо, не насквозь. У Ключевского сказано об опасности логики полумыслей и политики полумер. В отличие от внешнего контура, он внутри страны к половинчатости тяготеет.

— А дело, Петр Демидыч, не в хотеть или не хотеть, выхода иного нет, — пояснил Донцов. — Если помазанник ограничится «улучшением и совершенствованием» нынешней внутренней политики — не только экономической! — года не пройдет, как начнут вылазить нестыковки. Да, чуть не забыл! Запад, уязвленный нашим новым оружием, понимающий, что извне на Россию давить бесполезно, с удвоенной энергией, удесятеренными деньгами ринется подтачивать нас изнутри, подкармливать пятую колонну. Удержать ситуацию нынешними кремлевскими методами будет трудно, можно потерять политическое равновесие.

— А кого вы подразумеваете под пятой колонной? — снова не выдержал Подлевский, стремясь поставить оппонента в неловкое положение.

Но остроумный ответ Донцова вызвал дружный хохот:

— Это разговор особый и долгий. А если кратко и образно, то для пятой колонны уже и формула сложилась: «Три Маши — Гессен, Слоним и Гайдар, плюс Дуня Чубайс и Ксюша Собчак». Кстати, на западе кандидата в президенты Собчак окрестили «red herring» — красная селедка, что на сетевом жаргоне у англосаксов служит синонимом отвлекающего маневра. На мой-то взгляд, выдвижение Собчак опустило общество. Вы понимаете, что я имею в виду.

Когда отсмеялись, Шубин вернулся к предвыборной теме:

— А знаете, Виктор, о чем я подумал?.. Пока Грудинин кружит по сибирским заводам, Владимир Владимирович собрал грандиозный митинг в Лужниках, что само по себе нормально. Но кто его окружал на подиуме посреди стадиона? Сплошь звезды шоу-бизнеса да знатные спортсмены, словно индустрию люкса показывали, ни одного рабочего человека. И как на это смотрят заводские после встреч с Грудининым? На прошлых-то выборах было наоборот: Путин за поддержкой полетел в Нижний Тагил. Не-ет, тут что-то не так. Мощь во внешней политике не стыкуется с неясностями во внутренней. Как бы пучина раздора с народом не открылась, политический дефолт не вышел.

Донцов согласно кивнул головой, но комментировать не стал. За столом становилось горячо, а переходить двойную сплошную в критике власти, заглядывать за край было незачем.

Вера, как принято изъясняться на банальном жаргоне, вся ушла во внимание. Никогда ей не доводилось слышать таких глубоких и простых разъяснений. Этот Власыч держался не мелких вермишельных дел, а главных вызовов эпохи. Мнения Аркадия на этом фоне измельчали до размеров муравья, штурмующего пирамиду Хеопса, — независимо от их политической сути, которую она еще на Урале интуитивно подвергла сомнению.

Но Ряжская, чутко следившая за ходом застольных прений и помнившая наставления Виктора, поняла, что первый раунд пора заканчивать. Гонг! И громко возвестила:

— Мужики! Мужчины! Мы на Катин юбилей собрались, а вы, как всегда, про политику. А ну-ка, наполнили бокалы, рюмки... Танцуют все! У меня тост, Веруня, за тебя! Ты у нас бриллиант чистой воды, незамутненный. Ничего я тебе сейчас желать не буду, кроме одного: чтоб оставалась ты такая, какая есть! Поняла меня? Чтоб вихри враждебные тебя миновали. Чтобы там, в небесах, предки радовались твоей верности их заветам.

По неписаному правилу богодуховского дома, а вдобавок по предварительному напоминанию Катерины, Ряжская ни словом не обмолвилась о верином отце, однако намек дала. И все поняли Нину — кроме не знавшего о былой трагедии Аркадия. Он поднялся для алаверды, но Ряжская, не желавшая его спича, моментально хлопнула свою рюмку водки и громко выдохнула:

— Всё! Тост закрыт...

Подлевский понимал, что не вписывается в застольную компанию, связанную давними отношениями, а вдобавок настроенную антилиберально. Он самоопределился на роль хозяина, но она не пошла. Он уступал по очкам этому заядлому Донцову, который явно первенствовал, направляя разговор в удобное для него русло. И, воспользовавшись паузой при смене блюд, Аркадий напряженно искал его слабые, уязвимые точки, ибо, не приподнявшись над ним, не послав его хотя бы в нокдаун, нечего и думать о лидерстве.