Немой набат

Через пару дней Дмитрий послал Суховею электронку: «М.б., встретимся, посидим в кафешке?» Ответ пришел быстро, однако неопределенный: житейские заботы затрудняют отлучку из дома. А в ответ на следующее предложение Валентин сообщил, что вынужден домоседствовать, и если у Дмитрия есть настроение, милости просим в гости. И адрес — в пригороде Вильнюса.

Соснин сообразил, в чем дело. Во-первых, он с подругой. А главное, кафешка не укладывается в его бюджетный расклад. И, сговорившись через электронную почту, поехал на такси к Валентину, купив по пути скромный тортик.

Обосновался Суховей в двухэтажном частном доме, занимая небольшую, бедно прибранную комнатушку внизу. Стол уже накрыт для чаепития, его украшение — тарелка с овсяным печеньем, на фоне которой тортик «Пиккалино» казался сказочным угощением.

— Вы нас балуете, — представившись Глашей, уничижительно сказала хозяйка, насупленная, неулыбчивая женщина, одетая по-кухонному. «Да, баба, видать, деревенская, — отметил Соснин. — Этот маломочный Суховей, видимо, еще и подкаблучник, попал под первую попавшуюся электричку».

Это была шутка давних лет, но, как ни странно, она оказалась кстати. Выяснилось, что Валентин, квартировавший в Подмосковье, познакомился с Глашей в электричке.

— Да я сама к нему пристала, — не стесняясь, грубоватым голосом говорила эта святая простота. — Я деревенская, Москву не знаю, поехала на разведку. А куда идти, с кем советоваться? Кругом простая людва. Вдруг гляжу, рядом мужичонка аккуратненький сидит, один-распроединственный. Думаю: «Верняк, москвич тертый. Дай расспрошу». А он сам работу ищет... Вот так и познакомились. Шо? Не так шукаю? — повернулась она к Валентину.

— Так, так, — отмахнулся он, не желая продолжать домашнюю тему, предпочитая вопросы, интересные гостю. — Ты в соцсетях комментирующую публику читал?

— Это те, кто там не был. Выдергивают жареное и мусолят. Ничего интересного. А у тебя какое мнение?

Суховей немного подумал, потом сказал:

— Я на частности внимания не обращал. А если взять общую тональность, то удивила оторванность лидеров оппозиции от реальных процессов в России. Сразу видно, спикеры за границей живут. Бормотологи. Наполеоны мысли.

— Да ведь и мы за границей, — вставил Дмитрий.

— Во-первых, я свалил из Рашки недавно. Но главное, можно жить за рубежом и улавливать российские процессы. А они верхами скачут. С выводами я согласен: Рассеюшка путинская к пропасти несется. Только их-то доводы об этом не говорят.

— А что об этом говорит? — направил разговор в нужное русло Соснин.

— Это я пожалуйста! — обрадовался Валентин, который, видать, истосковался по серьезным разговорам. — Я бы с чего начал? — спросил сам себя. — Главная нынешняя беда России не в спаде экономики, на что жмет оппозиция, даже не в путинском режиме — на защите режима от народа и переворотов стоит Росгвардия. Путин не озаботился создать государственную элиту, похоже, об этом даже не задумывается. А без государственно мыслящего слоя наступает паралич национальной идеи, государство — колосс на глиняных ногах. Может рухнуть от слабого толчка, даже под собственным весом.

Для Соснина такой ход мыслей был внове. Хотя сразу возникли вопросы.

— О чем ты говоришь! Та же Росгвардия, оборонка! Они на страже государства.

— Не государства, а власти! Есть еще бизнес-элита, научная, культурная богема, и каждая решает свои проблемы. А вспомни, кто начал рушить государство сто лет назад?

— Ты и большевиков в элиту записываешь?

— При чем тут большевики? Я об отречении царя. Кто его с трона попросил, нанеся смертельный удар по государству? Элитарный Шульгин! Человек, представлявший высшие слои общества. Подобные Шульгину считали, что государство — данность, воздух, которым дышат, твердыня незыблемая, что власть можно менять сколь угодно, а к распаду государства это отношения не имеет.

Соснин удивлялся глубине этого взгляда. Вопрос не в том, прав Валентин или его заносит. Сам подход говорит об особом мышлении этого бесперспективного и неприметного человечка. Вот что интересовало Дмитрия, которому незачем было дискутировать о наличии или отсутствии в России государственно мыслящей элиты.

— Ну ладно, — примирительно сказал он. — А еще какие мысли в связи с оппозиционной говорильней?

— Хосподи! Он вам счас сорок сороков наговорит, — угрюмо буркнула Глаша, без стеснений за обе щеки трескавшая торт. — Свезло ему, нашел слушателя. Мне-то его хфилософия на фига? Начнет трындеть, я и засыпаю.

— А на черта запад России санкции учинил? Оппозиция рада: жми на Путина, дави! И опять в корень не смотрят. Вспомни, как начиналось. Гайдар с головой нырнул в рыночную стихию. Задрав штаны, мчался встреч глобальной экономике, подписывал десятки обязывающих договоров, сотни соглашений. Задача была одна: скорее влиться в мировую систему. Так говорю?

Соснин понимал, что Валентин сейчас выдаст резкий разворот мысли, и напряженно, однако впустую пытался предугадать его. А Суховей и впрямь выдал: