Немой набат

Глаша, разумеется, признала этот вариант разумным, похвалив Валентина за внимание к домашним заботам. Но на самом деле звонок был шифрованным, он означал, что возникли проблемы, требующие срочного обсуждения.

Нелегальная работа в родной стране требовала соблюдать не меньше предосторожностей, чем за рубежом. В домашнем обиходе они говорили обо всем — о служебных, бытовых, иногда политических вопросах, — кроме упоминаний о том, что так или иначе, пусть косвенно, касалось Винтропа. Такие темы обсуждали исключительно на прогулках, считая предостережения Сноудена отнюдь не пустым делом.

— И чего именно ты опасаешься? — спросила Глаша, выслушав размышления Валентина о предстоящем визите некоего Подлевского. — То, что это подсадная утка, сомнению не подлежит. Ты прав, втянут в какое-нибудь мелкоскандалье, всерьез-то портить твое реноме им невыгодно. А предложение карьерного роста не только для стимула, а чтоб знал: ничего даром не дается.

— Все так. Но, думаю, после моей встречи с Подлевским тебе придется совершить поход к маникюрше. Наверняка потребуются кое-какие уточнения. Не люблю я внезапных неучтенцев. Если он именем Винтропа козыряет, сама понимаешь, — инициативный обалдуй, либеральный мусор, если не гонус. Боб простых, элементарных задачек не подбрасывает — обязательно с ловушкой. У него даже поговорка на этот счет есть: дьявол тем и силен, что в него никто не верит. В общем, записывайся к маникюрше на следующую среду, узнай ее рабочий график.

— Мнение по поводу визитера — это твое вероятностное суждение или категорический вывод? — робко спросила Глаша.

— Пока неизвестна суть вопроса, наверняка не скажу. Но есть же опыт, анализ, есть понимание логики Винтропа. Вдруг Боб какого-нибудь умопомрачительного гомика подсунет? С него станет! Наконец, не отправляй в утиль интуицию. Глашка! Чую, для нас с тобой будет трудное дело, нестандартное. Ты учти наш статус. Формально работать мы должны на Винтропа, то есть против совести. Лукавить нельзя — сразу вычислят. Позиция древняя: что бы ни случилось, не сторож я брату своему. Ну прям израильские двоеверы. А у нас с тобой какой девиз?

Глаша обняла его за талию, шепнула на ухо:

— Как у Атоса из «Трех мушкетеров»: я ничего не желаю для себя, но многое хотел бы для Франции.

— Кстати, я тебе рассказывал, как Боб меня на должность благословлял? Нет? Странно, мне кажется, я тебе все повторяю, а тут из головы вылетело. Он говорит: в Америке законы жизни берут из природы. Вот известно, что стадо бизонов бежит со скоростью самого медленного быка. И если его валят хищники, идет отсев слабых и скорость стада соответственно возрастает.

— Крепкий намек.

— Вот и нам не до ошибок. Слабых отсеивают сразу.

Подлевский появился в приемной ровно в шестнадцать часов и пробыл в ожидальне не больше минуты: Света пригласила его в кабинет. Суховей поднялся из-за стола, шагнул навстречу и после крепких взаимных рукопожатий они сели лицом к лицу за приставным столиком. Хозяин кабинета учтиво предложил:

— Аркадий Михайлович, для знакомства хотел бы предложить по рюмочке коньяка. Вы, насколько я понимаю, не за рулем.

Аркадий был польщен свойским началом, снова предположив, что его визит не обошелся без уведомительного звонка Винтропа. Этот Суховей, не поражавший брутальной внешностью, видимо, грамотно ведает вверенными чиновникам источниками обогащения, не опасается ни встречи в служебном кабинете, ни нарушений этикета. Значит, сюрпризов не ждет, Винтроп — гарантия надежная.

Впрочем, к удивлению Подлевского, коньяк озадачил: не «Хеннесси», не «Мартель», а лишь армянский. Но Суховей, словно угадав ход мыслей респектабельного, лощеного гостя без недочетов ни во внешности, ни в одежде, в туфлях от Кристиана Лабутена с фирменной ало-красной подошвой, наполняя до трети бокалы, словоохотливо объяснил:

— В нашей сатрапии свои порядки. Во-первых, не принято колоть глаз чрезмерностями, а во-вторых, армянский считается более патриотичным. — Пошутил: — А вообще-то ждать рая на земле не заповедано.

Атмосфера сразу сложилась непринужденная, и Аркадий счел нужным подчеркнуть доверительность своих отношений с Винтропом, памятуя, что без паблисити не будет просперити.

— Я благодарен Бобу, что он вывел меня на вас. Боб человек очень отзывчивый, мы знакомы много лет, общаемся регулярно, хотя не при каждом его визите. — Улыбнулся и дал понять, что хотя бы частично в курсе деловых забот Боба. — Он прилетает в Москву слишком часто.

Суховей понимающе кивнул. Чокнувшись «за встречу», они для приличия пригубили, и хозяин кабинета перешел к содержательной части:

— Аркадий Михайлович, итак, с максимальным вниманием слушаю вас. Все сегодняшние дела раскиданы, во времени я не ограничен.

Подлевский вновь отметил благожелательный тон Суховея, но все же решил не приступать к делу с ходу, а слегка размяться на общих темах, чтобы органично ввинтить этого чиновника в свой вопрос. Сказал: