Немой Онегин. Части 1-17

Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне слободу (свойственная Автору ироническая форма слова «свобода»), то я месяца не останусь. Мы живём в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы или парижские театры и бордели, то моё глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство. В 4-й песне Онегина я изобразил свою жизнь; когда-нибудь прочтёшь его и спросишь с милою улыбкой: где ж мой поэт? в нём дарование приметно. Услышишь, милая, в ответ: он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не воротится, — ай да умница! Прощай!

За такое письмо легче лёгкого записать в русофобы и Автора, и публикатора. Но кто из нынешних решится соперничать в любви к Родине с Гоголем, Тургеневым, Набоковым. Гоголь писал в Риме, вернулся умирать. Тургенев писал во Франции, вернулся в гробу. Набоков писал в Германии, в Америке... и даже в гробу не вернулся.

Это в эмиграции написано знаменитое стихотворение в прозе о великом и свободном русском языке, которое русские школьники уже сто лет учат наизусть:

Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?

1882. Буживаль (пригород Парижа)

Это в эмиграции Набоков написал потрясающие строки о возвращении на казнь:

РАССТРЕЛ

Бывают ночи: только лягу,

в Россию поплывёт кровать;

и вот ведут меня к оврагу,

ведут к оврагу убивать...

Но, сердце, как бы ты хотело,

чтоб это вправду было так:

Россия, звёзды, ночь расстрела

и весь в черёмухе овраг!

1927. Берлин

Верность Родине не в прописке.

Ещё и то учесть: в отличие от многочисленных шлюх, великие писатели не зарабатывали любовью к Отечеству.

...Имея дело с непредсказуемыми читателями, на всякий случай защитим Пушкина от нелепых модных подозрений. Почему он вдруг обращается к Петру Вяземскому в женском роде («услышишь, милая, в ответ»)? Тут просто. Пушкин иронически перефразировал адресованный нимфетке стишок Дмитриева «К Маше», того Дмитриева, который сперва Пушкина бранил, а потом стал искренно восхищаться.

...Когда ты, Маша, расцветёшь,

Вступая в юношески лета,

Быть может, что стихи найдёшь —

Конечно, спрятанны ошибкой, —

Прочтёшь их с милою улыбкой

И спросишь: «Где же мой поэт?

В нём дарования приметны».

Услышишь, милая, в ответ:

«Несчастные недолголетны;

Его уж нет!»

1803.

(Было Дмитриеву 43, а Маше 12.)

ХLIV. МЕМУАРЫ

В те дни, когда в садах Лицея

Я безмятежно расцветал,

Читал охотно Апулея,

А Цицерона не читал,

В те дни, в таинственных долинах,

Весной, при кликах лебединых,

Близ вод, сиявших в тишине,

Являться Муза стала мне.

Евгений Онегин.

Первая строфа последней главы.

Начать последнюю главу романа с рассказа о своём детстве, о своих первых успехах? Это странно. Ведь это мемуары.

В первом издании Первой главы Пушкин напечатал огромное примечание (№ 11) — про своего прадеда. По объёму оно чуть ли не больше всех остальных вместе взятых: