Немой Онегин. Части 24-25

Он с крайней неосторожностью и легкомыслием касался в разговоре таких предметов, относительно которых доводы благоразумия предписывают соблюдать сдержанность. Своё мнение он обыкновенно сообщал без всяких обиняков, при этом мало считаясь с лицами, временем и местом. Когда заговаривали о каком-нибудь некрасивом и неблагородном поступке, — он никогда ни секунды не задумывался над тем, кто субъект этой истории, — какое он занимает положение, — или насколько он способен повредить ему впоследствии. Если то был грязный поступок, он говорил: «такой-то и такой-то грязная личность». И так как его замечания обыкновенно имели несчастье либо заканчиваться каким-нибудь bon mot (удачным словцом), либо эпиграммой, то шутка разносилась на них, как на крыльях.

На многократные предостережения он не обращал никакого внимания. NN часто говорил, что рано или поздно ему непременно придётся за всё расплатиться. На это он со свойственной ему беспечностью обыкновенно отвечал: — ба! NN говорил ему: «Поверь мне, эта беспечная шутливость рано или поздно вовлечёт тебя в такие неприятности, что никакое запоздалое благоразумие тебе потом не поможет. Эти выходки очень часто приводят к тому, что человек осмеянный считает себя человеком оскорблённым. Пересчитай его приятелей, и прибавь сюда толпу людей, которые соберутся вокруг него из чувства общей опасности... На каждые десять шуток — ты приобрёл сотню врагов. Я знаю, что они идут от чистого сердца и сказаны были только для смеха. Но пойми, что глупцы не видят этого различия, а негодяи не хотят закрывать на него глаза, и ты не представляешь, что значит рассердить одних или поднять на смех других: стоит им только объединиться, они поведут против тебя такую войну, что ты жизни не рад будешь. Месть пустит из отравленного угла позорящий тебя слух, которого не опровергнут ни чистота сердца, ни самое безупречное поведение. Благополучие дома твоего пошатнётся, — твоё доброе имя истечёт кровью от тысячи ран, и будет втоптано в грязь. А для финала этой твоей трагедии Жестокость и Трусость, два разбойника-близнеца, нанятых Злобой и подосланных к тебе в темноте, сообща накинутся на все твои слабости и промахи».

Против него составился большой заговор во главе с *** и с ****. — Атака была предпринята внезапно и при этом с такой беспощадностью со стороны объединившихся врагов — и так неожиданно для него, вовсе и не подозревавшего о том, какие козни против него замышляются, — что в ту самую минуту, когда этот славный, беспечный человек рассчитывал на успех, — враги подрубили его под корень, и он пал, как это много раз уже случалось до него с самыми достойными людьми. Всё же некоторое время он сражался самым доблестным образом. И хотя с виду он не терял бодрости до самого конца, всё-таки, по общему мнению, умер, убитый горем».

От пули, конечно, но главное — страшная тоска.