Немой пророк

Дощечка, лежащая поперёк тропинки становится ближе с каждым сделанным шагом. Фигура напротив тоже приближается, я могу уже рассмотреть каждую пуговицу на княжеском сюртуке! Это до него шагов сорок, а что же будет на двадцати?! Совсем ведь близко?

В полной тишине я дохожу до своей деревяшки и останавливаюсь. Князь немного опаздывает, но вот и он уже стоит у своей... Итак?

Рука его медленно, очень медленно подымается. Сейчас, сию секунду его пистолет посмотрит мне прямо в лицо, и тогда...

Я крепко зажмуриваюсь до боли в зрачках. Говорят, на пороге смерти перед глазами проносится вся жизнь? Но у меня ведь ничего не проносится, мне просто очень страшно? Значит, я не умру?!.. Раз, два...

Резкий свист нарушает тишину. Этот звук я не спутаю ни с чем - свистеть так может только его высокопревосходительство, и только в одном случае - если рядом...

- Господин Оболенский, ещё движение, и получите пулю в лоб! - слышу я спокойный голос Мищенко. - Медленно, князь, очень медленно опустите пистолет и бросьте на землю! Господа, никому не двигаться! Дёрнитесь - схлопочете пулю.

Я открываю глаза. На поляне почти ничего не изменилось - всё так же чуть поодаль замерли капитан с поручиком, доктор с чемоданчиком стоит в сторонке... Только мой единственный секундант вышел немного вперёд, встав почти между нами. В руке у генерала револьвер, смотрящий дулом аккурат в лоб князя Оболенского. Что такое?!

Шелест травы позади меня. Обернувшись, я вижу, как из леса вышли трое офицеров, держащих в руках револьверы. Я чего-то не понимаю? Что здесь происходит вообще?!

Удивлённо повернув голову обратно, к поляне я хочу крикнуть, чтобы Мищенко отошёл и дал нам продолжить наконец, разобраться! Приказал тем, кто за моей спиной уйти прочь! Спасать таким образом меня - да что я в конце концов, ребёнок? Это же дуэль? Так нельзя?!

Время останавливается, начиная течь медленно-медленно! Будто в покадровом воспроизведении я вижу, как гвардии поручик делает резкое движение рукой, к кобуре. И в ту же секунду как подкошенный падает, покатившись по траве подобно мячику. Грохот выстрела, сшибившего его с ног, звучит рядом с моим ухом - стрелял один из тех, кто позади. Ясинский с доктором не двигаются, князь всё ещё держит пистолет в руке, не бросая. Я замираю не дыша. Потому что понять, что происходит - не в состоянии.

- Князь? - слышен голос Мищенко. - Бросьте немедленно либо стреляйтесь! Ну же?!

На лице Оболенского отражается внутренняя борьба. Наконец, пальцы его руки разжимаются, и пистолет падает в траву.

Сделав несколько шагов, Мищенко поднимает оружие, осматривая его и чему-то усмехаясь. Затем, подойдя ко мне, протягивает руку:

- Дайте-ка сюда ваш, господин Смирнов?

Я безропотно отдаю ему пистолет. Вышедшая из леса троица тем временем молча окружает оставшихся на поляне, не убирая оружия. Кто-то нагибается над подстреленным гвардейцем...

Я даже не успеваю ничего подумать и тем более среагировать. Быстро приставив мой пистолет к своему лбу, генерал жмёт на курок. Негромкий щелчок.

Обернувшись и подняв вторую руку, Мищенко громко спрашивает:

- Что-ж, теперь сомнений не остаётся. Так ведь, князь? Не хотите то же самое проделать из вашего оружия? Ведь замок на нём в порядке?

Оболенский подавленно молчит, не шевелясь.

Грохот выстрела разносится над поляной.

- Подобное шулерство, господа, вызовет немало вопросов у дворянского собрания. На вашем месте, князь, я бы всё-таки застрелился - славная некогда фамилия опозорена навеки... Что там с подстреленным?

- Отходит, ваше высокопревосходительство! Не жилец...

- Ну-с, господа, степень вины каждого из вас установит подробное следствие, надеюсь. Господа офицеры, прошу лично убедиться в подвохе! - с этими словами он бросает оба пистолета в траву. - А также обыскать тело поручика - уверен, за поясом, под шинелью у него найдёте точно такие же. Когда тот окончательно отойдёт в мир иной, разумеется... - с этими словами генерал берёт меня под руку, понижая голос:

- А нам с вами, господин Смирнов, необходимо торопиться! Поезд в Царское Село отходит ровно в девять. Господа, лошади за лесом, я правильно понимаю? Идёмте уже скорей - чего встали, как истукан? Апостол Пётр, господин Смирнов, встретится нам с вами, видимо, не сегодня - хотя кто знает? Я сам уже ничему не удивляюсь, находясь рядом с вами...

И генерал уверенно увлекает всё ещё ничего не понимающего меня за собой. В голове моей, помимо полной каши, бултыхается лишь одна мысль: 'Хорошо всё-таки жить! И какое всё-таки тёплое тут, в пятом году, утреннее солнце!'

Глядя из окна купе на мелькающие палисадники, в глубине которых притаились будто игрушечные, раскрашенные домики (дорога в Царское Село мало чем отличается от потёмкинских деревень, по ней же ездит потомок Екатерины), я с трудом перевариваю полученную информацию.