Немой пророк

- Да, господин Смирнов! Признаться, я не поверил бы ни единому вашему слову, не произнеси вы... - Он, кстати, даже не пытается скрыть внутреннего смятения. Минуту назад спокойное, уверенное лицо сейчас пошло багровыми пятнами, лихо гуляют желваки под натянувшейся кожей. - Не упомяни вы два обстоятельства, господин Смирнов. Допустим, о недуге сына при дворе известно достаточно давно, как бы мы ни скрывали, и вы могли как-то... Знать. Но второе упоминание...

Я напрягаюсь. Ну, про царевича-то я сказал сознательно, не отнять. Надо же лавры Распутина поддерживать? Провидец, опять же, куда без таких трюков? Но вот что же я такого умного ляпнул ещё? Загадка! Ответ на которую приходит совсем неожиданно:

- Кандидатуру господина Боткина в качестве будущего лейб-медика при дворе я обсуждал лишь с её величеством. За что могу исключительно ручаться!

Попал! Сам того не желая, попал! Так, Слава, теперь надо 'кувать' железо, или что там с ним ещё делают, пока оно горячо! Иначе уйдёт царь, как пить дать, уйдёт! Лови потом Николая, а тут опять же - момент подходящий, все дела... Судьбы России, не абы что! Времени не будет!

Мельком взглянув на портрет колоритного батюшки (в глазах отца явно ничего хорошего - но ничего, мы это поправим!), я вытягиваюсь в струну:

- Ваше Величество, прошу внимательно выслушать меня сейчас! Очень прошу! Также прошу отнестись к моим словам с максимальным вниманием!

Кивок.

- Ваше Величество, умоляю никогда и ни при каких обстоятельствах не задавать мне вопроса - кто я, и откуда! Это очень, крайне важно, и в первую очередь - для вас!..

Холодный взгляд в ответ.

Ну, держи тогда начистоту. Вскрываю карты. Ва-банк, так ва-банк!

- Ваше Величество! Адмирал Рожественский, генерал Линевич, Сергей Юльевич Витте... Все эти люди умерли или погибли, узнав о моём происхождении. К моему глубочайшему сожалению, секретом владеют ещё два... Три человека, и все они - обречены. Это Александр Михайлович, ваш дядя, и я очень надеюсь, что он не успел вам ничего рассказать! И ваш бывший наместник на Дальнем Востоке, господин Алексеев.

- Кто же третий? - глухо спрашивает он. - Вы ведь упомянули о трёх людях?

- Его высокопревосходительство, генерал-адъютант вашего императорского величества Павел Иванович Мищенко. - через силу отвечаю я. - Ожидающий за дверью итога нашего разговора.

Романов отступает на шаг, потрясённый.

- А он знает, что... Что якобы, как вы говорите, обречён?

- Да!..

На лице Николая за несколько секунд сменяется череда эмоций - от недоверия до какого-то праведного, священного ужаса от стоящего перед ним. Наблюдать подобное вдвойне удивительно, учитывая инфантильную манеру поведения царя... Но мне сейчас не до его рефлексий: напряжение последних недель, копившееся внутри в ожидании встречи с ним, неожиданно прорывается безудержным потоком слов. Сбиваясь и путаясь в деталях, я тараторю, как оглашённый, и меня уже не остановить:

- Ваше Величество... Я действительно знаю будущее, можете считать, что у меня есть дар предвидения! Я могу многое дать нашей с вами стране, при наличии на то вашей, монаршей воли! Организуйте мне встречу хоть с тем же доктором Боткиным - я расскажу ему принцип изготовления лекарства, способного заживлять самые страшные раны! Дайте мне толковых оружейников, я смогу описать им конструкцию винтовки, аналогов которой нет ни у кого в мире! Я смогу хоть сейчас назвать полиции имена тех, благодаря кому по всей стране происходит террор...

- Что вы говорили о восемнадцатом годе, господин Смирнов? - Неожиданно перебивает меня он. - И о страшной гибели моей семьи?

Словесный поток иссяк так же внезапно, как и начался. И передо мной сейчас не император всея Руси, князь Финляндский и ещё с десяток титулов ... Напротив стоит несчастный, раздавленный горем отец, наверняка пропустивший всё сказанное мимо ушей. Восемнадцатый год, расстрел - вот, что его волнует... Это можно понять, это - по-людски.

Человек в скромном полувоенном мундире подходит вплотную - я слышу даже его неровное дыхание. Император ниже меня почти на полголовы, я смотрю на него чуть сверху. Наверное, я должен испытать в этот миг некий священный трепет, пиетет, что ли? Как-никак, дышит мне в лицо владелец одной шестой суши, а на данный момент, пожалуй, сильнейшей мировой державы, без преувеличения? Ничего подобного! То ли я пообтёрся тут, в прошлом, то ли... Нет у меня никакого священного трепета, хоть убейте. Есть здоровая такая злость за отечество, и конкретно - на этого человека, что ниже меня на полголовы. Владеющего империей, что ему не по плечу. За державу обидно, ей-богу!

Неожиданно позади раздаётся скрип открываемой двери. А в следующую секунду внутри у меня всё опускается. Потому что слышен легкий топот, и ангельской чистоты голосок громко произносит:

- Папа, папа! А мы с Татьяной разбили графин в детской! Вот!

Лицо Николая моментально меняется. Отскочив от меня, как от змеи, тот спешит за мою спину, откуда раздался голос.

Раз, два... Что происходит со мной?

Медленно, очень медленно я оборачиваюсь. Потому что боюсь? Потому что боюсь, именно так...