Немолодожены

– Черт. Я вовсе не имел в виду…

– Нет, именно это ты и имел в виду!

Я развернулась и пошла к своей машине, слыша его шаги по свободному от снега асфальту.

– Олив, подожди. Не уходи просто так.

Я достала ключи и распахнула дверцу с такой силой, что металлические петли протестующе застонали.

– Олив! Просто…

Я захлопнула дверь и дрожащими руками вставила ключ в замок зажигания. Его слова сразу же заглушил неустойчивый рокот холодного мотора. Наконец мотор прогрелся, и я переключилась на задний ход, чтобы сдать назад. Он все еще шел рядом со мной, положив руку на крышу машины и умоляя меня обратить на него внимание. В машине было так холодно, что из моего рта валил пар, но холода я не чувствовала. В моих ушах стоял странный шум. Итан смотрел мне вслед, и в зеркале заднего вида я наблюдала, как он становится все меньше и меньше. Мы никогда еще не были так далеко, а ведь совсем недавно нам было так хорошо на вершине горы на Мауи.

* * *

Я приехала домой как в тумане, попеременно злясь на себя за все это и страшась за свой будущий доход, злясь на Дэйна, печалясь и разочаровываясь из-за Итана и уж точно чувствуя себя убитой горем из-за Ами. Едва ли сбудутся надежды, что Дэйн начнет другую жизнь теперь, после свадьбы. Он классический «плохой парень», а моя сестра даже не подозревает об этом.

Я пыталась не драматизировать и не слишком вдумываться в то, что сказал мне Итан. Пыталась дать ему возможность усомниться, а себе – представить, что я бы чувствовала, если бы кто-то обвинил Ами в подобном. Но вдруг меня осенило. Оказалось, что мне даже не нужно думать об этом, я ведь делаю все это ради своей сестры. Я вспомнила улыбающееся лицо Дэйна в аэропорту и мое сегодняшнее потрясение от того, как он набросился на меня, хотя его брат только отошел в туалет. Уверенность Дэйна в обоих случаях не связана ни со мной, ни с моей способностью хранить его тайны. Эта уверенность была связана с Итаном и его неспособностью поверить, что его брат может намеренно сделать что-то плохое. Итан – вот его последний рубеж обороны.

Я подумывала пойти к Ами домой и подождать ее, но если Ами собиралась встретиться с нами в ресторане, то дома ее все равно не будет. Они позже возвратятся домой вместе, и я определенно не хочу быть там, когда Дэйн вернется.

Но мое настроение упало еще больше, когда я въехала на парковку около своего дома. Там стояла не только машина моей мамы, которая оставила ее на моем крытом месте, но также и машина Диего, а с ней и авто моей кузины Натальи. А это означало, что Тиа Мария, вероятно, тоже здесь.

Припарковавшись на другой стороне, я пробралась сквозь слякоть и поднялась по лестнице в свою квартиру. Я уже слышала пронзительный смех Тии Марии. Сестра моей матери была в нашей семье ближе всех к ней по возрасту, но едва ли можно найти два более различающихся характера. Мама – лощеная и суетливая, а Тиа Мария – непринужденная и постоянно смеется. В то время как у мамы есть только я и Ами – очевидно, близнецов ей хватило, у Тиа Марии семеро детей, каждый из которых аккуратно разделен по рождению восемнадцатью месяцами. Только в пятом классе я поняла, что не у всех есть девятнадцать двоюродных братьев и сестер.

Хотя наша дружная семья относительно невелика по сравнению с остальными Торресами и Гонсалесами, посторонний человек едва ли узнает от нас, что в нашем доме, когда я росла, жили только четверо из нас, хотя там часто бывала еще пара человек. Дни рождения у нас это грандиозные события, а на воскресных обедах обычно сидели человек по тридцать. Словом, никогда не бывало даже возможности дуться на кого-то в одиночестве. По-видимому, с тех пор мало что изменилось.

– Я почти уверена, что Химена лесбиянка, – проговорила Тиа Мария, когда я закрыла за собой дверь. Она подняла голову на этот звук и указала на Наталью. – Скажи ей, Олив.

Я сняла шарф и стряхнула снег с ботинок. После слякотной прогулки по парковке мое терпение было уже на исходе.

– О ком говорим?

– Химена, – ответила Тиа Мария, продолжая нарезать на кухонном столе помидоры.

Химена это младшая дочь старшего брата Тиа Марии, Тио Омара.

– Она не лесбиянка, – ответила я. – Она встречается с парнем. Как же его зовут?

Я посмотрела на Наталью, которая тут же сообщила нам:

– Бостон.

Я кивнула, указывая на нее пальцем:

– Совершенно верно. Боже, какое ужасное имя!

– Верно, так можно было бы назвать собаку, – согласилась Наталья, – но никак не ребенка.

Я сняла пальто и бросила его на спинку дивана. Мама тут же оставила тесто, которое раскатывала, и медленно пересекла комнату, чтобы демонстративно повесить пальто. Остановившись передо мной, она шутливо убрала со лба мои влажные волосы.

– Ты выглядишь ужасно, майджа[34], – заметила она, поворачивая мое лицо за подбородок из стороны в сторону. – Съешь что-нибудь.