Немцы в городе

Четверо почти одновременно спрыгнули с полутораметровой рампы и помчались к только что заведенному автопогрузчику – тот вовсю рычал, изрыгая из вертикально установленной выхлопной трубы клубы черного дыма, и словно подпрыгивал от нетерпения на месте, дребезжа своими металлическими сочленениями.

– Чего застыл! – крикнул, остановившись на секунду и повернувшись ко мне, десантник. – Давай на броню, быстро! Ты же без пяти минут наш, складской!

Очнувшись, я без размышлений рванул к краю рампы, спрыгнул и помчался со своей палицей вслед за ним к уже тронувшемуся с места автопогрузчику. Запрыгнувший первым, десантник протянул мне руку, я тоже на ходу запрыгнул на горячий от солнца корпус, и через десяток секунд, набрав скорость, мы мчались к ремонтно-механическому цеху с такой прытью, что полы моей робы развевалась по ветру, как взбесившийся флаг.

«Прощай, от всех вокзалов поезда уходят в дальние края, прощай, мы расстаемся навсегда под белым небом января», – доносился из кабины голос Льва Лещенко.

Сзади бежали еще человек пятнадцать складских, не успевшие оседлать погрузчик, и каждый был чем-нибудь вооружен и каждый кричал что-то грозное.

Когда до ремонтников оставалось метров тридцать, водила распахнул дверь.

– Десантируйтесь! – заорал он и мы слаженно соскочили с погрузчика.

Бородатый и рябой упали, но тут же вскочили, а мы с десантником кое-как удержались на ногах и все, не сбавляя скорости, помчались за железным тараном. Водила, подправляя курс, быстро вильнул вправо-влево, направил свой агрегат точно на ворота ремонтно-механического, и протяжно проревел хриплым басом клаксона.

– А-а-а-а! – проорал бородатый, вырываясь вперед, а стальная махина так долбанула в ворота ремонтников, что под ногами дрогнула земля.

Погрузчик подпрыгнул и заглох, окутанный бетонной пылью, и тут к цеху подбежали мы.

– Вперед! – прокричал бородатый, и, пока окровавленный водила, который головой высадил лобовое стекло, заводил свой агрегат, ловко нырнул в зазор между автопогрузчиком и разбитой стеной, выставив перед собой копье. Еще двое наших нырнули за ним, и в этот момент автопогрузчик завелся. Водила сноровисто дал вперед-назад, повторил маневр, бешено вращающиеся колеса извлекли из асфальта черный дым, и под жестяной грохот опадающих на стальной корпус кирпичей автопогрузчик вырвался из пролома, с треском выдирая вилы из пробитых, покореженных ударом ворот. Мы радостно взревели и не глядя бросились в самую гущу окутавшей вход бетонной пыли.

Я сходу саданул палицей выскочившего из-за сверлильного станка Викентьича и удачно раскроил ему башку, ловко отбил удар бригадира слесарей-ремонтников и крикнул оказавшемуся рядом десантнику:

– Там, в наждачке, заточенные прутья, штук пятьдесят! Ими можно бросаться!

Десантник кивнул.

– Прикрой меня! – прокричал он и мы стали прорываться сквозь плотный вражеский заслон. Я держался чуть сзади, прикрывая ему спину.

Бородатый со зверским видом насадил на свое копье начальника ремонтно-механического цеха, пригвоздил его к аппарату газированной воды, пробив жесть корпуса, кто-то из складских упал, переломившись надвое от удара раскрученных на цепи тисков, а десантник, лихо крякнув, разрубил голову Александра Николаевича, поручившего мне точить прутки, ровнехонько по центру, на две части.

Через секунду мы, продавив плексигласовую стену, оказались в наждачке и жадно выхватили из ящика по охапке острых прутков.

– Занимаем оборону! – крикнул десантник и мы стали швырять прутки через пустой проем в наседающих на нас токарей. – С-суки, сколько же их тут…

«Ты помнишь, плыли в вышине и вдруг погасли две звезды… но лишь теперь понятно мне, что это были я и ты», – пел Лещенко в наждачной.

Полегло уже с десяток наших и около пятнадцати ремонтников, и тут с обеих сторон прибежало подкрепление. Вакула, размахивая огромной кувалдой, мгновенно уложил двух складских, а незнакомый мне мужик из наших разбил головы двум токарям обычной металлической трубой.

Я совершил два точных попадания и двое слесарей упали, пронзенные моими прутками, причем одному я очень удачно пробил голову насквозь. А потом, разгоряченный успехом, выскочил из наждачки, размахнулся, чтобы бросить пруток в выбежавшего из токарного зала сварщика, и неожиданно получил откуда-то сбоку такой удар в грудь, что завалился назад, ударился головой о станину ручного пресса, и еще в падении понял, что не встану – то, что с треском прорвав ткань спецовки, вонзилось мне в грудь, в ее правую сторону, уже давно вышло из спины, слева, пронзив грудную клетку наискосок.

«Лай-ла, ла-ла-ла ла-ла-ла ла-ла-а-а, ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-а-а-а»…

Своим собственным прутком… – еще успел с горечью подумать я, когда сообразил, чем это меня так ловко проткнули. А потом наступили полная темнота и тишина…