Немые чувства (СИ)

Поцелуй был неудобным, но настолько наполненным невысказанными вслух чувствами, что Панков решил — можно и потерпеть. Запрокинув голову, он целовал словно нависающую над ним девушку, стараясь, чтобы этот поцелуй был таким же, как всегда. Затягивая удавку на горле, собирая весь самоконтроль, наматывая жилы на кулак, чтобы вот так — нежно, без лишней страсти, не срываясь на жадное вылизывание покорного рта.

Темно и жарко. Андрей мерно поджаривался изнутри, сгорал, выгорал от желания, но все, что он себе позволил — оставил одну руку на ее бедрах, а другую переместил на талию, прижимая к себе, чтобы не сползала. Хотя ему и так было тесно. Тесно с ней вдвоем в просторной комнате, где, черт побери, два шага нужно, чтобы свалиться на кровать. Он уже решил — спать будет где угодно, но не здесь. Например, у него чудное шале в Швейцарских Альпах. Или просто душ. Да, ему нужно в душ. Срочно. Придумать что-нибудь о делах и свалить, пока не поздно.

Пока по спине подрагивающего брюнета текли капли пота, Аня думала, что, наверное, пожалеет об этом. Пока он отстранялся, вдыхал поглубже, ставил ее на пол, она решалась. Едва только он открыл рот, чтобы что-нибудь поправдоподобнее соврать, тонкие пальцы ухватили его за ворот футболки. Мир замер. Девушка, надеясь, что он не видит ее покрасневших щек, сделала шаг назад. К постели.

Андрей сглотнул. Он видел. И ему казалось, что его адамово яблоко встало ему поперек горла. Панков сделал маленький шаг следом, потянулся к ней опущенными было руками, мелко дрожащими. Подхватил, не дав удариться голенью о край кровати, осторожно уложил поверх покрывала. Но не торопился.

— Останови меня, пожалуйста, если захочешь, — хрипло прошептал он, касаясь губами зажмуренных век с трепещущими ресницами, порозовевших скул.

И в следующее мгновение оказался на вздрогнувшей девушке. Он и раньше был сверху, когда они целовались, лежа в постели, но разница между “тогда” и “сейчас” почти била током. Поцелуй был почти тем же. Только чуточку более… Бешеным.

“Никаких резких движений!” — напомнил, одернул себя глава, хотя ладони почти зудели от желания рывком раздвинуть ее колени, вжаться крепче, слиться атом к атому, даже не сняв одежды. Хотелось быстрее, небрежнее, до крика, чтобы извивалась с его именем на губах, так отчаянно хотелось….

Поэтому он ласково провел рукой по ее бедру, огладил тазовую косточку, живот, медленно задирая футболку. И чутко вслушивался в ее сердцебиение, готовый моментально уловить страх. Готов ли он в таком случае остановиться — это еще надо думать.

Дымовой не было страшно. Немного стыдно, неудобно и капельку любопытно. К своему смущению, она не раз представляла их пресловутый первый раз, но дальше поцелуев и взаимного раздевания не заходила. Она знала, что будет больно, но в это так трудно поверить, когда его губы такие мягкие…

Стащив с приподнявшейся девушки футболку, Андрей на пробу мягко, осторожно толкнулся, вжимаясь в ее промежность крепко, сильно, властно. Анне показалось, что на мгновение ее тело вытолкнуло в вакуум, легкие сжались, выдавливая стон. Ее ноги, чуть разведенные под парнем, будто сами собой обхватили его талию.

Глава осуществил свой давний и откровенно мокрый сон — вел губами вдоль голубых венок на ее животе, нащупывая пульс, обводил кончиками пальцев выступающие ребра, ворча под нос что-то невнятное о совершенстве. Цепочки и шнурок постоянно мешались, норовили зацепиться за подбородок, пока он не откинул их за плечо с раздраженным тихим взрыком. Ее пальцы впутались ему в волосы, и брюнет сорванно, загнанно выдохнул.

Тренькнул его телефон, и Аня немного расстроилась, зная, что еще раз она на такое решится нескоро, момент будет потерян — Панков не скрывал, что клан важнее, и его можно понять. Но глава только отключил звук и отбросил мобильник куда-то на другой край кровати.

— Никто не встанет между мной и этими чудесными венками, — негромко усмехнулся он, приподнявшись, и впился губами аккурат в артерию, будто в самый пульс, — не чувствуй боли этой ночью.

Тихий приказ едва не затерялся в шорохе ткани — брюнет стянул влажную футболку и выбросил ее подальше. А Анна откинула голову, подставила шею с восхищенным выдохом, прогибаясь в спине. С каждым грубоватым поцелуем эрогенная зона раскрывалась ярче, с каждым прикосновением клыков тело замирало в сладком ожидании, но укуса не следовало.

Андрея вело. В глазах темнело, тихий звон в ушах мешал расслышать столь же тихие стоны, кровь словно напрямую стучала по барабанным перепонкам, а пальцы словно сами расцвечивали нежную кожу синяками.

Больше ждать было нельзя. Иначе новообращенную придется собирать по частям.

Не переставая расписывать светлую кожу следами поцелуев, помечать, устанавливать свои права обладания, Панков одной рукой расстегнул ее джинсы.

— Великий Род, дай мне сил, — еле слышно выдохнул он, крепко, до цветных пятен зажмурившись, потому что его снесло.

И Москву снесло. Весь мир снесло ударной волной от взрыва в его голове, потому что Аня тихонько заскулила и приподняла бедра.