Немыслимое путешествие

Вскоре мы простились, но в памяти остались слова капитана Робертса: «Спасибо, что сегодня такая хорошая погода». Да, небо и впрямь было милостиво ко мне. Все мои рандеву проходили при хорошей погоде.

31 июля надо мной, делая снимки, пролетел самолет, арендованный газетой «Санди миррор». Я знал, что на борту самолета находится Морин, мне даже показалось, что я разглядел ее, и я махал рукой, как одержимый.

Рано утром в понедельник 2 августа меня отыскал «Монктон» под командованием лейтенант-коммандэра Р. Солта. С корабля спустили шлюпку, чтобы узнать, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь. Я ответил, что у меня все есть, вот только воды не мешало бы получить для хозяйственных нужд. Мне наполнили два бидона.

Позже подошел «Глэссертон» под командованием лейтенант-коммандэра Дина. Командир корабля, не спрашивая ни о чем, прислал мне бутылку шампанского, цыпленка, готовый бифштекс, две пинты молока и немного картофеля! Удивительная забота, мне было даже как-то неудобно. Кроме того, с «Глэссертона» передали портативную радиостанцию, чтобы я мог держать связь, не загружая основную установку.

Пожалуй, не мешало бы довести до конца уборку на яхте, но бифштекс был таким соблазнительным, что я предпочел устроить второй завтрак. И шампанское пригодилось: я выпил за здоровье команды «Глэссертона», «Монктона» и военно-морских сил Англии в целом. А когда бутылка опустела, я забрался на койку!

Военные моряки не покидали меня, так что прокладывать курс было несложно. Через переносную станцию я поддерживал связь со своим эскортом, и мне говорили, что и как делать. Радар позволял им издали засекать встречные суда и предупреждать меня.

И наступила минута, о которой я мечтал почти десять месяцев — конец плавания. Фрэнк Элин вышел на «Голубом кристалле», чтобы проводить меня к причалу Королевского Южного яхт-клуба.

Глава 10 Конец — и начало

Приступая к этой книге, я ломал себе голову, с чего начать; теперь не знаю, чем кончить. По правде говоря, мне кажется, ничто в жизни не кончается, пока не оборвется сама жизнь…

В пятницу, 6 августа 1971 года, через 292 дня после старта, я снова ступил на пристань Королевского Южного яхт-клуба в устье реки Хэмбл. Меня встречали принц Уэльский, принцесса Анна, герцог Эдинбургский, премьер-министр Эдвард Хит, другие видные деятели и множество так называемых простых людей, которые на самом деле составляют плоть страны. Мистер Хит произнес лестную для меня речь. Вместе с Морин и Сэмэнтой я подошел к микрофону и ответил, как мог.

Меня окружало сплошное радушие. «Бритиш стил» с убранными парусами спокойно отдыхала у стенки. Я постарался привести яхту в порядок, и люди очень похвально отзывались о ней. Несомненно, и яхта, и ее конструктор Роберт Кларк, и рабочие, которые ее строили, заслуживали всяческой похвалы. Что сказать о себе самом?

Что ж, я выполнил то, что наметил. Мне неслыханно повезло: мое желание сбылось. Я отлично понимаю, до какой степени обязан всем тем, кто помог мне, — да что там — без кого плавание попросту не могло бы состояться. Об одних (например, о Морин) я не раз говорил в этой книге. Других — искусных мастеров, чьи изделия устояли против всех атак океана, ткачих, которые изготовили материал для моих парусов, — я даже не знаю. Но хотя я шел один, все они были моими товарищами по плаванию.

Было ли эгоизмом с моей стороны возлагать такое бремя на Морин, бросать жену и маленькую дочь почти на целый год ради приключения, которое я сам же постарался сделать опасным? Да, я обязан признаться, что это было эгоизмом. Но я обязан также сказать, что ответ не так уж прост. Чтобы жизнь не проходила впустую, человек должен стремиться как-то проявить себя. Не знаю почему, — видно, так уж я устроен — но мне для этого понадобилось выйти вот в такое плавание. Думаю, во всяком случае надеюсь, что этот мотив весит больше, чем эгоизм. Нужно было обладать такой благородной душой, какой обладает Морин, чтобы понять меня и не отговаривать, а пойти на напряженный труд, тревоги, разлуку, отказ от своего очага, пожертвовать всем тем, что так важно для каждой женщины и матери, и помочь мне проявить себя.

Стоило ли приносить такие жертвы? На это я могу ответить только еще одним вопросом: мне ли об этом судить? Лично мне, Чэю Блайту, плавание дало невероятно много. Десять месяцев одиночества в пустыннейших водах земного шара закалили мою душу и тело, обострили все мои восприятия. И я надеюсь, что научился больше чтить не только других людей, но и все живое вообще. Что-то из моих чувств и мыслей отражено в судовом журнале. О том, как легко испаряются благие намерения, говорят мои мысли при встрече с рыбаками под конец плавания. Тогда я вовремя себя одернул; надеюсь, что и впредь, когда в повседневной жизни у меня возникнут недобрые или недостойные мысли, я сумею с собой справиться. Поручиться не могу, но надеюсь.