Ненадёжный признак

– Ну… Например, шестилетний мальчишка может налить в резиновую перчатку воды и сбросить с пятого этажа, чтобы посмотреть, как водяная бомба взорвётся на асфальте. Полюбоваться на огромную, быстро сохнущую кляксу. А инвиз может предложить сделать что-то получше. Скажем, смешать воду с фиолетовыми чернилами, наполнить перчатку этой яркой смесью и дождаться, пока внизу появится вредная фру из соседнего подъезда.

Я зажмурился. Мне не хотелось даже представлять, как бы я объяснялся со своим семейством, приди мне в голову такая оригинальная мысль. Бр-р-р. Конечно, когда дом полон малышни, обязательно что-нибудь «неправильное» нет-нет, да случится. Когда мне было четыре года, мы с трёхлетней Четвёртой раздраконили отцовский бумажник: достали из него самый красивый радужный листок (там ещё штуки три осталось, не таких ярких) и старательно разорвали его на много-много маленьких бумажек. Потом оклеили этими обрывками коробочку от леденцов, и у нас получилась чудесная разноцветная шкатулка. Прикольно, что я хорошо помню мамино лицо в ту минуту, когда мы пришли дарить ей эту шкатулку, но не могу вспомнить, как отреагировал на наше художество отец. Наверняка как-то пошутил, он ужасно любит нас смешить.

– В конечном счёте, – продолжил доктор, – наступает стадия, на которой инвиз полностью контролирует своего подопечного, так что ребёнок делает уже не то, что считает верным, а то, на что его подбивает инвиз. Постепенно личность ребёнка нивелируется, и он превращается в безвольного раба инвиза. Поскольку инвизы не люди, то цели их гуманными назвать сложно. Можно сказать, инвизы тяготеют к хаосу. Поэтому действия, которые дети совершают под их влиянием, не вписываются в человеческие понятия о добре и зле, а те, кто имел несчастье подружиться с инвизами, помимо разборок с родителями могут иметь неприятности с законом. В прошлом их просто запирали в психиатрические лечебницы, потому что если твой инвиз невидим, а ты поджёг косички одноклассницы, никто не поверит, что это сделало некое невидимое существо.

Я присвистнул. Фигасе крипота – косички поджигать!

– Кстати, согласно одной неподтверждённой теории, инвизы могут иметь отношение к «маленькому народцу» – троллям, домовым, водяным и прочим фольклорным элементам, существование которых официальная наука попросту отрицает. И это предположение, как вы понимаете, только усиливает недоверие к историям с их участием, – улыбнулся доктор и погладил стилизованное изображение лошадки на своём браслете. (Любопытно, мне только кажется, или у зверюшки восемь ног?)

Я улыбнулся ему в ответ, как взрослый человек, отлично понимающий, где реальность, а где сказки. Но если совсем уж по чесноку, моя улыбка не была стопудово искренней. Потому что однажды в детстве я видел, причём довольно близко, водяного каппу, который бумажным сачком ловил головастиков в пруду. Сестрицы мои (все до единой) утверждали, что я выдумал если не каппу, так его бумажный сачок, и я страшно на них обижался.

– Самих инвизов, – продолжил доктор тем временем, – это всегда немало забавляло: ну как же, если в тебя никто не верит, считай, тебе выдали карт-бланш на любые шалости. Или, скорее, пакости.

Он помолчал.

– Да… Возможно, инвизы выбирают детей, потому что они более уязвимы и доверчивы. Взрослый человек вряд ли станет угонять из супермаркета тележку с чужими покупками, чтобы посмотреть, как она с дребезгом несётся по склону навстречу подъезжающему трамваю – даже если об этом попросит существо, называющее себя его лучшим другом и желающее всего-навсего немножко повеселиться.

Я только головой покачал. Странное какое-то веселье…

– В общем, долгое время считалось, что никак нельзя помочь ребёнку, которого выбрал инвиз. Как правило, пока родители понимали, что происходит, инвиз уже полностью подавлял волю своего подопечного, и отвадить его не было никакой возможности. Редко, но бывало, что ребёнок был устойчив к влиянию инвиза, но тогда тот пропадал сам ещё на стадии, когда его можно было считать воображаемым другом. Противоборство детей и инвизов – с явным перевесом в пользу последних – продолжалось вплоть до 1956 года, когда в Швеции был изобретен прибор под названием «номокар».

Доктор Свантесон поморщился, словно те сухие факты, которые он излагал, по какой-то причине были ему неприятны.

– Может, нам сделать небольшой перерыв, что думаете, господин Тадзири? Что-то мы с вами засиделись.

05. Частный сыщик Тадзири, Стокгольм

Доктор поднялся из кресла, являя весь свой немаленький шведский рост, а я от возмущения сразу не нашёлся, что ответить. На самом интересном месте! Ну уж нет, дудки. Нечего тут откладывать! Поэтому я вежливо, но настойчиво попросил его рассказывать дальше.

– Хорошо, – не стал спорить он, – но я и на самом деле засиделся. Давайте глотнём свежего воздуха, прогуляемся наверх, там и договорим.