Ненаместные

— Вряд ли. Ты вон сколько этим телом пользуешься. Значит, оно вполне жизнеспособное, — сказала она уверенно, хоть и понимала, что это может оказаться и неправдой.

Некроманты тоже могут заставить чужое тело ходить, говорить, даже дышать. Не так уж это и сложно, Жаннэй сама видела. Дыхание, в конце концов, всего лишь сокращение определенных групп мышц. Кто его знает, этот Геркин дар.

Но бесконечно так продолжаться тоже не могло.

Скорее всего, она не соврала. Вероятность, что дело обойдется малой кровью, велика, а значит, все будет в порядке. Жаннэй не собиралась переживать из-за малых вероятностей и не позволила усомниться и Герке.

— Раз ты до сих пор жив в этом теле, но и Лиль будет жить.

Казалось, он сейчас расплачется. На его-ее лице можно было различить сложную гамму эмоций — в том числе и недовольство собственной чувствительностью. Он старался поменьше моргать, напряг уголки губ — те все равно разъезжались в улыбку.

— Тогда, наверное… смогу. Попробую.

Ким бросил на Жаннэй сомневающийся взгляд. Дернул уголком рта. Потянулся по привычке к карману, где, видимо, держал сигареты, но вместо этого вдруг резким жестом дернул себя за мочку уха, возвращая его в человеческое состояние.

— Точно сможешь? — спросил он.

— Т-точно.

В отличие от Жаннэй, Герка не умел скрывать сомнение. Не в этом теле. Но он так зажегся надеждой, что Ким больше не стал его пытать.

— Как скажешь. Пойдем штурмовать больницу сейчас или утра дождемся?

Он кивнул в сторону окна, за которым зимние сумерки давно уже сгустились в зимнюю же ночь.

Жаннэй покачала головой.

— Мы все слишком устали. Завтра. Заодно решим, как это сделать. Не стоит тянуть: чем дольше Герка в больнице называет себя Лиль, тем сложнее мне это будет замять… — она поймала рванувшего было Герку за плечо, — но от лишней ночи ничего не изменится.

Герка обрадовался, как смертник, которому на день отложили исполнение приговора, и одновременно расстроился. Он старался не очень это показывать, но у него не слишком получалось: руки у него дрожали, его потряхивало, на щеках проступили лихорадочные алые пятна. Он предложил Жаннэй помощь, чтобы она смогла без эксцессов добраться до кровати.

Жаннэй ожидала, что это сделает Ким, но, похоже, ему слишком не терпелось выйти и закурить… а может, тому была иная причина.

Прилив ненастоящих сил кончался, и она уже не могла мыслить ясно, поэтому просто дошла до кровати и провалилась в сон едва ли не раньше, чем коснулась головой подушки.

И снилась ей кошка, которая гонялась за мышкой, и мышка, которая гонялась за кошкой. И не понять было, кто кого — они бежали по кругу.

Может, круг им достался от той хомячихи, что сожрала собственных детенышей. А может и нет.

Кто вообще разберет эти сны…

* * *

Герка не знал, за что хвататься: когда он доделывал одно дело, на него наваливались десять.

А тут еще Ким… который бурлил и гневался, волей-неволей нагнетая атмосферу. Не то чтобы его сюда вообще звали; не то чтобы Герка не мог послать его куда подальше; не то чтобы Ким вообще давал повод его послать…

Просто с утра Ким узнал кое-что новое и интересное о родном городе. И из-за того, что он это узнал, произошла целая цепочка событий, которая привела к тому, что он узнал еще больше того, что всяким взрослым и состоявшимся Котам из Тьена знать не стоит. А то прощай по-кошачьи здоровый и крепкий сон, и, что важнее, Геркино спокойствие.

Итак, первый занимательный факт был таков: километрах в пятидесяти от Тьмаверста находится ведомственная колония. Хорошо хоть заключенные там в основном обычные убийцы и грабители, а не клиенты следящих-сопровождающих, иначе бы Ким взял брата за шкирку и уехал бы с ним в Тьен. А так он просто неприятно удивился, и вышел из дома покурить.

И вот лучше бы он из дома покурить не выходил, потому что дым его сигареты привлек Гугу…

Гуга приходился Герке то ли троюродным братом, то ли четвероюродным дядей; он был из тех жаб, которым не повезло с трансформацией. Только вот в отличие от многих своих ровесников, Гуга нес свою бородавчатую кожу с гордостью и всячески подчеркивал свою принадлежность к «людям болот», как он сам это называл.

Это было нечто вроде жутко непопулярной среди других зверозыков субкультуры только для Жаб. Подростки считали, что могут дотянуться до всяческих тайных знаний, спрятанных в землях Тьмаверста, только потому, что однажды позеленели. Лучше считать себя избранным, чем уродом: наверное, на их месте Герка тоже бы не удержался.