Ненаместные

Они были вечными клиентами папиросных лавочек на окраине, и, подозревал Герка, курили далеко не только табак. Ну, чтобы, так сказать, поближе подобраться к предкам. Сам Герка был против всяческих расширителей сознания, о чем не раз заявлял Гуге, но тот его не слишком-то слушал. Несмотря на то, что Герка был из рода Ваар, а значит, теоретически должен был вырасти в уважаемого Жаба, сейчас, в его семнадцать, чистая кожа делала его своего рода изгоем в компании тех, кому трансформация не далась так просто. К тому же, все знали, что на Герку лекарства и наркотики просто не действуют, и приписывали его выступления банальной зависти и маловерию.

Даже если забыть о невосприимчивости ко всяческому дурману, общаться с духами предков Герку все равно никогда не тянуло, что с точки зрения Гугиных дружков свидетельствовало лишь о его бездарности и бесполезности: духи же дают такие клевые советы!

Проще говоря, даже на Попрыгушках, где заправляли Жабы, Герка обречен был бегать на подхвате, делать всю организационную работу, но оставаться в тени лидера, который как раз недавно научился закручивать особенно ядреные папироски, и по этому поводу страдал ужасными перепадами настроения.

А лишними мозгами он не был обременен с рождения.

Короче, Гугу понесло.

Герка так и представлял себе эту сцену: лощеный Ким, который даже походные спортивки носит так, как будто презирает всю эту тленную грязь, замызганный мир вокруг, и вообще неизмеримо выше всего этого, старается отцепить от рукава плюгавого жабеныша, с которому по незнанию протянул сигаретку. Возможно, поначалу он даже не слушал, что Гуга несет… Но тот был настойчив в своей жажде поделиться с новым другом своими достижениями на ниве организации попрыгушек.

Гуга в красках расписал, как распределил мелких по палаткам; рассказал, как он узнавал дату окончания лесосплава (и конечно врал — дату узнавал Эдде, вечно позитивный и неунывающий Песчанка, обладатель не только самых пафосных в мире солнечных очков, но и дяди, занимавшего большой пост в соответствующей конторе), и коротко упомянул, что в прошлом году утопленников было пять штук (напутал, их было больше — но Герка очень обрадовался, что Ким не узнал точной цифры), но в этом году обязательно обойдется, потому что по какому-то старому жабьему календарю этот год счастливый и просто не может не стать «чистым» под его грамотным руководством…

…и в этот момент Ким, во-первых, понял, что Гуге куда меньше лет, чем он изначально подумал, и отобрал у него сигарету, кинул ее на землю, с досадой втоптал в осеннюю грязь и, очень жаль, конечно, но все-таки не успел отвесить обнаглевшему пацану пенделя, а во-вторых…

До него дошло слово «утопленник».

И он… распсиховался, иного слова не подобрать.

Он психовал все утро, но Герка был слишком занят, чтобы об этом знать, а Ким — слишком воспитан, чтобы психовать слишком громко и отвлекать людей от важных дел. Герка бы в жизни не подумал, что такой на вид открытый и доброжелательный человек вместо того, чтобы мигом изложить проблему и избавиться от нее, будет часа четыре просто кипеть изнутри, замкнется в угрюмом молчании и попытается загасить свое недовольство сигаретами.

Лиль заметила.

Если бы Лиль не заметила и не навела бы справки, какими-то окольными девчоночьими путями вызнав, о чем трепался Гуга, Герка бы, наверное, и не справился.

Хотя он несомненно справился бы куда лучше, если бы чуть побольше доверился ее интуиции и подстелил соломку до того, как все случилось.

Перед тем, как вся компания выдвинулась на берег реки, она отвела Герку в сторонку и очень тихо, — чтобы острые уши ее жениха ни в коем случае не различили шепота, — сказала:

— Я не знаю, что делать, Герка, Ким услышал детали — и распсиховался.

Очень верное слово. Это Лиль его подобрала — распсиховался.

— А ты слышала детали? — Зачем-то спросил Герка.

— Я догадывалась, — Лиль пожала плечами, — разве могло быть иначе? Это же инициация, так? Я слышала, лет десять назад один медвежонок под адреналином оторвал волчонку голову, чем травоядные хуже? Проблема совсем не в этом: вчера он собирался остаться дома; теперь идет с нами.

— Что я могу поделать? Он взрослый человек, имеет право прогуляться на берег реки и посмотреть на то, как сплавляют лес…

Герка был уверен, что Ким и статью помнит, где это правило расписано на тысячу подпунктов.

— Это ты его притащил, — резко сказала Лиль.

— А ты его невеста.

— А он Кот.

Они, и сами того не заметив, повысили голоса. К несчастью, Данга унаследовал от матери замечательный слух, хоть и притворялся туговатым на ухо, когда не хотел никого слушать. А еще у него был дар чуять серьезные разговоры.

Ни Герка, ни Лиль не заметили, когда он к ним подобрался; но не вклиниться он не смог — промолчать было бы выше его сил:

— Это тупик.

Они замолчали, переглянулись с досадой: не то чтобы они обсуждали какую-то важную тайну, но Герку вот всегда бесило, когда Данга так делал, и, похоже, он нашел в Лиль единомышленницу.

Впрочем, ненадолго.

— Это твоя проблема, — не выдержала Лиль.

— Нет, твоя.

— Твоя.

— Твоя.

— Твоя-твоя-твоя-твоя-твоя!