Читаем Ненаписанные книги или рукописи не горят (СИ) полностью

Я думаю, что с проницательным читателем здесь можно во многом согласиться. Роман Гроссмана по своей сути и есть некая попытка стать "Войной и миром" двадцатого века. По своим качествам роман имеет все права стать самым великим романом о второй мировой войне. Но. Роман есть. Но на него нет заказа. На этот роман нет заказа общества и власти. И поэтому и не появился пока самый главный роман о прошедшей войне. А значит, война еще не закончилась, и рукопись этой великой книги продолжает писаться. Нас никто не хочет уже больше 70 лет выпускать из окопов, вторая мировая продолжается в нашем сознании, и не только не затихает. Нет. Она всё ярче разгорается вокруг нас. Мы так и продолжаем воевать на прошлой войне, кто в окружении под Оршей в 1941 году, кто в тылу. И кто-то опять умирает под Ржевом, или всё также обреченно продолжает штурмовать рейхстаг. А в результате мы даже с Японией до сих пор мир не подписали. Мы с ней продолжаем находиться в состоянии войны. Люди постоянно вывозят деньги из страны, пытаясь найти себе место вне поля постоянного сражения, на мирных землях. А может, хватит? Но как войну в реальности прекратить?

Память о войне это собственно всё, что у нас осталось ценного в отечестве. И с годами осознание этого становится всё яснее. Больше гордиться нам всем вместе нечем. Всё обесценилось. Наши достижения выглядят сегодня смехотворными, на фоне разваливающейся космонавтики и крушения отечественной науки. И в этих условиях нужно иметь очень большую смелость и мудрость для того чтобы решиться отдать приказ на написание самой важной книги о войне.

Потому написать самую великую книгу и закрыть эту страницу в истории страны всё не удается. Как и многое другое необходимое для нормальной жизни. Совершенно необходимо сегодня, чтобы кто-то снова голосом нового профессора Преображенского, в новом "собачьем сердце" сказал о том, что разруху в головах нужно выжечь каленым железом. Чтобы кто-то показал нам как в "Двенадцати стульях" что жить стало действительно лучше и веселее, и что смутные времена остались в темном прошлом. И тогда может что-то и действительно изменится к лучшему в нашей жизни. Но поворот к этому произойдет тогда, когда подлинный вождь страны соберет перед собой единый союз писателей страны и поставит перед ним задачу завершить массу давно отживших эпох и показать гражданам нашей великой страны новый мир, в котором станем мы жить дальше.

Наверно здесь я поставлю точку в своем рассказе. А рассказ о тайнах рукописей, которые не горят, продолжу рассматривать в отдельной статье, которую назову "Кино и литература", если конечно у меня будет время на то и соответствующее настроение.

Перейти на страницу:

Похожие книги

MMIX - Год Быка
MMIX - Год Быка

Новое историко-психологическое и литературно-философское исследование символики главной книги Михаила Афанасьевича Булгакова позволило выявить, как минимум, пять сквозных слоев скрытого подтекста, не считая оригинальной историософской модели и девяти ключей-методов, зашифрованных Автором в Романе «Мастер и Маргарита».Выявленная взаимосвязь образов, сюжета, символики и идей Романа с книгами Нового Завета и историей рождения христианства настолько глубоки и масштабны, что речь фактически идёт о новом открытии Романа не только для литературоведения, но и для современной философии.Впервые исследование было опубликовано как электронная рукопись в блоге, «живом журнале»: http://oohoo.livejournal.com/, что определило особенности стиля книги.(с) Р.Романов, 2008-2009

Роман Романов , Роман Романович Романов

История / Литературоведение / Политика / Философия / Прочая научная литература / Психология
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука