Ненаписанные страницы

Он входил во все мелочи и часто обращался с вопросами то к одному, то к другому. Разрешение из Москвы все еще не поступило, но медлить было нельзя. Холода с каждым днем усиливались, вот-вот могли нагрянуть свирепые морозы и сковать не только землю, но и железо. Когда картина предстоящих работ и степень готовности стала Лобову совершенно ясна, он тяжело поднялся со стула и обратился к Бартеневу:

— Ну, доброе дело не откладывают. Через три дня получите приказ и начинайте.

Если ремонтники на расчерченном графике отчетливо видели будущие участки ремонта, то Вера Михайловна, секретарь парторганизации, за техническими деталями старалась разглядеть людей — живых, конкретных — и привести в действие свой партийный резерв. В списке цеховых ремонтников оказалось не так уж много коммунистов. Всего три человека вместе с Верховцевым.

В партбюро вошел своею обычной твердой походкой Бартенев. Лицо его было усталое, но довольное. В руках он держал какие-то бумаги и, протягивая Костровой, сказал:

— Добровольцы ремонта.

Он рассказал, как час назад к нему заходил Павел Иванович Буревой с заявлением, в котором говорилось, что все бригады пятой печи желают быть зачисленными в ремонтную группу. Павел Иванович передал Бартеневу список мастеров, горновых, газовщиков. Против каждой фамилии значилась вторая профессия — плотник, каменщик, а один даже владел приемами электросварки. Вера Михайловна увидела фамилии Буревого, Федоренко, Орликова.

— Это не просто добровольцы, а партийная ячейка, — сказала она, поднимая голову и встречаясь с его глубоким взглядом.

Стараясь подавить смущение от той едва уловимой перемены в нем, скрывавшейся под внешним спокойствием, она спросила:

— А каково решение Москвы?

Он покачал головой, не отводя от нее глаз, и медленно сказал:

— Вопрос, кажется, рассматривается в Совете Министров.

— А если откажут в реконструкции?

— В ремонте не откажут.

Они поговорили о том, что было сейчас самым важным, главным в работе, стараясь не давать выхода чувствам, переполнявшим обоих. Она быстро взглянула на него и сказала:

— Надо сегодня утвердить парторга ремонта.

— Вашей решительной фразе не достает любимого изречения Гущина, — с улыбкой заметил Бартенев.

— Это точно! — весело сказала она, стараясь подражать Гущину.

Затем они заговорили о предлагаемой кандидатуре парторга, и оба согласно сошлись на Павле Ивановиче Буревом.

Но вечером на заседании партбюро Павел Иванович Буревой не сразу согласился.

— Дело новое, непривычное. Лучше бы кувалдой проработал.

Кто-то сказал ему:

— Вы всегда найдете слова, способные пробудить в людях энтузиазм. А это поважнее.

— Слова должны иметь смысл, — со вздохом ответил Буревой.

— Поэтому-то и предлагаем вас, — поддержал Бартенев кандидатуру парторга.

Павел Иванович, ничего не сказав, поднял плечи и откашлялся, что было явным знаком согласия.

XIV

Оттого ли, что в тот день Вера Михайловна опять почувствовала, как в лад ударам ее собственного сердца бьется сердце Бартенева, или оттого, что удачно завершилась подготовка к ремонту и во всем ощущалось приближение большой, захватывающей работы, а может, от того и другого, но в ней было ощущение радостного взлета, взволнованного ожидания. И вдруг все разом оборвалось. Едва закончилось заседание партбюро, как зазвонил телефон. Она услышала в трубке голос жены Буревого — Евдокии Ивановны. До нее не сразу дошел смысл ее слов.

— Дочь заболела? — медленно, словно о чужом переспросила она, в то же время чувствуя, как ей стало холодно. Бартенев, настороженно следивший за ее лицом, подошел к ней и предложил машину.

Дверь в квартиру была открыта, и Вера Михайловна с бьющимся сердцем переступила порог. Низенькая женщина в белом халате что-то делала, склонившись над Аленкиной кроваткой. С белым, как мел, личиком, Аленка недвижно лежала на высокой подушке, с устремленными в потолок остановившимися глазами. Врач взяла ее ножки за ступни и рывком потянула на себя. Головка соскользнула с подушки, но глаза Аленки по-прежнему ничего не выражали. Врач выпрямилась и негромко, строго сказала:

— Положите грелку к ногам больной и проведите меня к телефону.

Телефон был общий внизу, в коридоре. Врач опустилась по лестнице, не снимая халата. А Кострова, держась за холодные перила лестницы, смутно улавливала то, что говорилось по телефону. Врач вызывала медсестру и несколько раз повторила слово интоксикация и еще что-то по латыни.

Сестра приехала через несколько минут. Аленке, лежавшей в прежнем положении, сделали два укола. Перед отъездом врач велела неотлучно дежурить у постели и, если состояние девочки ухудшится, вызывать «скорую».

Все это время, пока в комнате находилась врач, Юлия Дементьевна хлопотливо делала то, что в таких случаях нужно: грела воду, подавала чайную ложку, чистое полотенце, белье. Но как только закрылась дверь за врачом, ее охватил страх, ощущение близкой утраты. Она опустилась на стул с таким видом, как будто не могла стоять от отчаяния.