Ненастье

«Афганцы» рыскали по дебаркадеру, собирая перед уходом трофеи: норковые шапки и перчатки, пейджеры, борсетки. Многие рассовывали по карманам бутылки и пачки сигарет. Пашка Зюмбилов для смеха взял ананас.

Немец вернулся на тот угол, где стрелял по охраннику. Здесь никого не было. Вообще‑то Быченко распорядился все трупы с «Нептуна» перенести в грузовик. Но Немец не полезет искать в кунг. Лучше не знать.

Шмон продолжался недолго. На берегу загудели машины.

— Отбой пехоте, — сказал Быченко, влезая в джип. — Сполосните бандуру.

В трюме «Нептуна» глухо бабахнуло несколько взрывов.

Кунги, автобусы и джипы «афганцев» разворачивались и друг за другом уезжали по заснеженной сосновой аллее парка мимо скелетов каруселей.

Безлюдный дебаркадер, залитый вином и кровью, сиял бессмысленно‑восторженной иллюминацией обоих ярусов. Над входом, к которому вёл мостик, забыто ликовала надпись из выгнутых неоновых трубок: «С днюхой, братуха! С днём рожденья, Чемпион!» Сквозь разбитые окна были видны ярко освещённые помещения — вроде бы уютные, но заваленные поломанной мебелью. За дебаркадером распростёрлись тёмные ледяные пространства.

А потом дебаркадер моргнул огнями и вздрогнул, точно что‑то осознал, сокрушённо качнул галереями. Лёд вокруг разом растрескался, будто его отдёрнули, и под железными бортами понтонов заклокотали буруны чёрной воды. Со скрежетом отделился мостик. Дебаркадер медленно погружался — словно вставал в пруду на колени перед колесом обозрения.

В трюме дебаркадера что‑то хлопало и урчало — это воздух вырывался из затапливаемых помещений. Едва палуба ресторана сравнялась с уровнем пруда, вся махина грузно, как лифт, поехала вниз, в воду. Огни погасли все разом, и тёмный, мёртвый дебаркадер встал на дно, затонув до второго этажа.

* * *

— Собирайся, Неволин. Все девки уже видели, а я одна, как дура, — нет.

Марина хотела посмотреть супермаркет — первый в городе Батуеве. Под него переделали бывший Центральный гастроном на площади Октября. В воскресенье Марина нарядилась, будто в театр, и Герман повёз её в центр.

Огромный супермаркет был полон покупателей. Гардеробщицу, которая раньше принимала сумки, заменили длинными секциями камер хранения. Охранник в униформе прогуливался вдоль ячеек, словно пограничник.

— Собаку бы ещё взял, карацупа, — проворчала Марина. Она оробела от масштабов и сложности супермаркета, и это её разозлило. — Небось ключи к ящикам все одинаковые. Сумку тут оставить — всё равно что подарить.

Всё здесь удивляло. Удивляли турникеты на входе, колёсные тележки‑корзины, классическая музыка по трансляции, транспаранты, висящие под потолком: «Хлебобулочные изделия», «Молочные продукты», «Консервы».

— Сто пудов у них все тележки укатят, — заявила Марина. — Самое то на даче возить чего‑нибудь. Я бы тоже такую отработала, только дачи нету.

Герман молчал. Что тут скажешь? Супермаркет — это круто.

Марина сердито бросила в корзину пару глянцевых журналов со стойки, точно это были учебники: неохота, а надо читать. Она словно согласилась, что к уровню жизни, при котором супермаркет — норма, следует готовиться.

— Бли‑ин, сколько всё сто́ит… — с досадой сказала Марина, рассматривая витрину с алкоголем. — Слушай, Неволин, мы, оказывается, голодранцы. Мне нужны деньги. Ваще, ё‑моё… Мне нужны деньги, деньги, денюжки…

Марина медленно шла вдоль полок, разглядывая товары один за другим. Герман шагал поодаль и катил тележку. Другие покупатели в супермаркете ничему не удивлялись; они что‑то деловито складывали в свои корзинки и вели себя спокойно; их уверенность раздражала Марину, вызывала зависть.

— Неволин, почему тебе Быченко ничего не дал после вашей войны? — напрямик спросила Марина, перебирая упаковки с колбасной нарезкой.

Весь город знал, что «афганцы» развоевались с «динамовцами», убили их командиров и утопили плавучий ресторан. Марина сразу догадалась, что Герман участвовал в этих баталиях, хотя сам Герман ничего не рассказывал.

— Мариша, я просто водитель, — мягко ответил Герман.

— У Лихолетова ты тоже был просто водитель, а получил квартиру. Почему сейчас ничего не получаешь?

— С Егором у меня не такие отношения, как с Серёгой.

— А ты не понтуйся перед ним, а попроси.

— Мариша, давай не будем об этом.

Разговоры о деньгах у них с Мариной случались всё чаще.

— Жрать‑то мы, значит, будем, а говорить не желаем? — Марина что‑то швыряла в тележку. — Какой‑то ты неправильный мужик, Неволин. У тебя, между прочим, семья — жена, ребёнок. А ты жопу греешь на зарплате.

— Мы поссоримся, — предупредил Герман.

— Ладно‑ладно, поросюка, — сдалась Марина. — Я расстроилась, потому что тут столько всего… Смотри, «Грильяж в шоколаде». Я только один раз на Новый год такой пробовала. Да за него я кому угодно дам, куда скажут.

К Марине и Герману подошёл охранник.

— Девушка, вы или берите коробочку, или положите на место, а колупать не надо, — негромко попросил он.

Охранников в супермаркете вообще было много. Поглядывая направо‑налево, они стояли почти в каждом проходе между стеллажами с товарами, словно здесь был не работающий магазин, а следственный эксперимент.