Ненастье

В эти секунды на берегу пруда возле моста к «Нептуну» грузовик отряда Быченко бампером сдвинул будку дежурного и остановился, перегородив собою выход на мост. Второй кунг развернулся бортом, и из его окошек, будто из амбразур бронетранспортёра, засверкали огни автоматов. Длинные яркие трассеры брызнули поверх стада лимузинов и джипов, столпившихся перед будкой дежурного: их стёкла и капоты полыхнули отражениями.

— Внимание на парковке! — голосом Быченко загремел из грузовика мегафон. — Даю две минуты свалить отсюда! Потом жжём тачки из РПГ!

Теремок дебаркадера, сияющий, как торт со свечами, вдруг словно взбесился: окна его одно за другим начали лопаться, будто их вышибало изнутри заревом и напором грома — так в кино старинные фрегаты палили из пушек. Это «афганцы» закидывали помещения светошумовыми гранатами.

Водители и секьюрити, прижатые на парковке трассерами, видели, что происходит в «Нептуне». «Афганцы» обрушились на ресторан чёрт знает откуда, с тёмного неба, как десант. Атака бывших солдат была страшной штукой, потому что солдаты нихера не колебались и били на упреждение. А напонтованные бандиты, лежащие на снегу под колёсами своих лимузинов, в сравнении с атакующими были просто дворовыми хулиганами.

— Полторы минуты! — оповестил Быченко по мегафону.

Парковка ожила. Люди подскакивали с земли и торопливо хлопали дверками; вспыхивали фары, автомобили трогались с места, разворачивались и уносились прочь, ошпаренно светя красными сигналами на задах.

Немец стоял в галерее у разбитого окна и держал под прицелом тех, кто находился в кабаке. А в кабаке царил полный разгром. Гостей там контузило грохотом и вспышками, однако в замкнутом объёме гранаты‑световухи имели ещё и кумулятивный эффект: ударные волны нескольких разрывов смели посуду со столов, повалили танцующих, раскидали официанток.

— Всем лежать мордой в пол! — Лега Тотолин в маскхалате и балаклаве вертелся посреди зала с автоматом, вздёрнутым к плечу для стрельбы, и трещал берцами по хрусталю и фарфору. — Всем лежать, суки!

На полу ресторана среди сломанной мебели и рваных скатертей кучами лежали мужчины и женщины, облитые вином и осыпанные осколками. Кто‑то ворочался, кто‑то стонал, женщины рыдали. Парализованная цветомузыка беззвучно переключалась с жёлтого на синий, с синего на красный. В пустых окнах торчали идолы с автоматами и в масках. По дебаркадеру ещё гремел топот, слышались крики и одиночные выстрелы, что‑то падало через ограду со второго яруса, но было ясно, что «афганцы» захватили весь «Нептун».

Немец смотрел на мужские спины, обтянутые пиджаками, на женские зады под платьями и думал: убил он того охранника в галерее или нет? Он не будет мучиться совестью, если убил, но узнать всё‑таки хотелось бы.

По мостику, стуча берцами, на дебаркадер бежали бойцы из команды Бычегора. Сам Быченко шагал тяжело и уверенно — он вступал во вражескую крепость, взятую штурмом. Его встречали Чибис, Новохижин и Тамбулатов.

— Отработали пароход, Егор, — отчитался Новохижин. — Четверых наших зацепило, но, в общем, без проблем, трое двухсотых, Фоча сыграл под лёд.

— Джона Борисова вальнули, — сказал Чабанов.

— Да ёптыть! — обозлился Быченко. — Джона‑то как?

— Парни взяли Чемпа и притащили к Джону. А Чемп — он же кикбоксер. Он с пола и крутанул Джону в висок ногой, а сам через борт прыгнул.

— Догнали?

— Пойдём, покажем.

Чабанов повёл Егора по галерее к торцу дебаркадера. За Егором шли Новохижин, Уклонский, Басунов, Саня Завражный, Лоцманов и Гайдаржи.

— У «динамовцев» семь трупаков, пять раненых. Старшего Батищева и Горегляда Лега в кабаке под стволом держит, — по пути заканчивал отчёт Новохижин в широкую спину Быченко.

— А младший Батищев?

— Он вообще сегодня не приходил сюда. А Чемп вон купается, гляди.

«Афганцы» стояли на галерее дебаркадера. Лёд перед дебаркадером был освещён окнами «Нептуна». В чёрной развороченной полынье неподалёку от стенки понтона плавал человек в блестящем костюме. Это был Чемп — Роман Медведев, лидер «динамовцев», сегодняшний именинник. Он погрузился в воду по плечи и цеплялся за рыхлый, потемневший лёд. Он видел «афганцев» на галерее, но молчал, тяжело дыша. Может, грудь стиснуло стужей, а может, не верил в пощаду. Быченко внимательно рассмотрел бывшего соперника.

— Чак Норрис, бля, — с презрением сказал он, достал из кармана гранату, сдёрнул кольцо и бросил на лёд рядом с полыньёй.

Граната залипла в мокром снегу, покрывающем лёд. Чемп в полынье зажмурился. Егор растопырил руки, отодвигая парней от борта. Бабахнуло. Осколки лязгнули по железу понтона, вонзились в дощатый потолок галереи. «Афганцы» подались вперёд. Полынья увеличилась вдвое и была пуста.